Сочинение

 

по предмету: Библейская археология

 

 

 

 

 

 

 

Тема:

 

ЛИТЕРАТУРА МУДРЫХ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА.

 

 

 

 

 

 

 

 

Воспитанника I-го курса Академии

ПЕТРЯШОВА Сергея

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Санкт-Петербург

1998г.

 

 

 

Введение..................................................................................................................................

Археология и история текстов..............................................................................................

Понятие мудрости...............................................................................................................

Шумерская литература...........................................................................................................

«Человек и его личный бог»...............................................................................................

Вавилоно-ассирийская литература.......................................................................................

Цикл праведных страдальцев.............................................................................................

Старовавилонская поэма о праведном страдальце («Я восхвалю господа мудрости») (XV-XII вв. до н.э.).......................................................................................

«Вавилонская теодицея».................................................................................................

«Песнь о невинном страдальце»..................................................................................

Вавилонские гимны..........................................................................................................

Разговор господина и раба...............................................................................................

Египетская литература.........................................................................................................

Песнь арфиста....................................................................................................................

Беседа разочарованного со своим духом........................................................................

Наставление Ираклеопольского царя сыну....................................................................

Наставление царя Аменемхета I......................................................................................

Премудрость Кагемни, Схотепибра и др........................................................................

Премудрость Дуау.............................................................................................................

Поучения Птаххотепа........................................................................................................

Наставления Ани...............................................................................................................

Гимн Атону........................................................................................................................

Вывод.....................................................................................................................................

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

          Колыбелью человечества, как известно, является Ближний Восток. В долинах Тигра, Евфрата и Нила около шести тысяч лет назад появились первые очаги религиозной мысли, был заложен фундамент «материального быта[1]» и культуры. Преемственность и влияние сделанных в ту пору культурных достижений действуют и поныне. Письменность, несомненно, является самым важным изобретением той эпохи. Древняя литература, и «литература мудрых» в частности, неразрывно связана с культурой и социально-бытовой средой своего времени, а это уже сфера археологии. Без археологических изысканий мы не имели-бы не только сами тексты, но и тех материальных памятников, которые являются осязаемой иллюстрацией к памятникам письменности. Поэтому, в свете изучаемого предмета, будет уделяться внимание различным аспектам, связанным с историей «литературы мудрых». Задачей данной работы является не только выяснение основных черт произведений, но и освещение исторического процесса воздействия друг на друга текстов различных эпох и народов.

 

Археология и история текстов.

 

Археологический материал как правило дает очень много данных для истории искусства, но почти ничего не дает при изучении литературы и словесного искусства древних[2]. При расшифровке древних текстов, как правило обращаются к родственным языкам или языкам уже дешифрированным. Очень помогает владение хронологией древнего мира при расшифровке имен, так как имена царей присутствуют в летописях и текстах разных народов на протяжении длительного времени. Но момент возникновения словесного искусства по всей видимости отстоит далеко от периода возникновения письменности и вот по каким причинам. Несомненно, что первобытные или доисторические люди имели, сравнительно с нами, несложные отношения, базировавшиеся на религиозно-нравственной основе. Хотя с духовной точки зрения их жизнь была более насыщена чем наша. Их жизнь протекала в той же реальности в которой существовали герои их мифов, пусть даже и несуществующие на самом деле. Но вера в этих героев (духов, богов и богинь, чудовищ) «подтверждалась» природными явлениями и событиями в межчеловеческих отношениях. Мифы, являясь священным озвучиванием первобытных верований, на первых порах не нуждались в записывании по нескольким причинам:

- более цельная человеческая природа (еще не так разложившаяся как у современного человека);

- яркость и уникальность сюжета, перекликающегося с действительностью вызывает обострение внимания, а значит прочно укладывается в памяти;

- многие мифы сохранялись как сакральные, нераспространяемые для простых смертных магические предания и не фиксировались в виде текста некоторое время даже после появления письменности.

          Письменность появилась по весьма утилитарным причинам. Большинство современных ученых приходят к выводу что первые записи представляли собой не что иное как простые «бухгалтерские и канцелярские документы». Однако этот, несомненно один из важнейших, процессов в развитии человеческой цивилизации  шел на фоне общего мощного культурного подъема в IV-III тысячелетии д.н.э. «К ее главным до­стижениям относятся расцвет храмо­вого строительства, искусства глип­тики, новые формы пластики, новые принципы изобразительности, но в первую очередь, конечно, изобрете­ние письменности»[3]. Первыми письменными документами, появляющимися в Двуречье на грани IV и III тыс. д.н.э. являются «...главным образом хозяйственные записи-подсчеты.»[4]. Материалом конечно же служила глина с ее отличными пластическими данными, долговечностью, доступностью, но, что тоже немаловажно, к этому времени уже была прекрасно налажена технология изготовления и обработки глиняной массы, так как вся посуда и многие другие предметы быта изготовлялись из нее или из глиносодержащих смесей. Благодаря тому, что клинописные документы писались на этом, не боящемся влаги и окисления материале многие тексты дожили до XIX в. н.э. и несмотря на перенесенные пожары и обвалы хранилищ (как например в библиотеке г.Ниневии) они остались прочитываемыми. Никакой другой материал даже золото не выдержал бы таких нагрузок.

          Говоря о причинах возникновения письменности нельзя не упомянуть, что такая необходимость в фиксации определенных данных об имуществе или о самом человеке возникла в условиях, которые сложились в Шумере в IV тысячелетии д.р.х[5]. В Месопотамию вторглись шумеры, основали государства на базе городов, возведенных народами убейдской культуры[6]. Режим «военной демократии» сменяется властью жреческой прослойки во главе с верховным жрецом[7]. Высокая эффективность сельского хозяйства в Месопотамии создает рост материального состояния и неравенства. В таких условиях появляются клинописные документы подтверждающие право на собственность. Первичная клинопись не выражала языкового богатства. Алфавитом был набор специальных символов, или идентификаторов, со временем система этих символов совершенствовалась, и они стали отражать или понятие-слово, или звук (слог). Таким образом появились иероглифы и алфавит. В конце-концов в письменном виде можно было уже изложить сложный трактат. Чем не преминул, возможно, воспользоваться царь одного из городов, он же, в традициях того времени, являлся и верховным жрецом. Здесь мы уже говорим об аспектах, связанных с появлением литературы «мудрых». Дело в том, что именно с мифов началась человеческая литература. А в мифах, как правило, всегда присутствует нравственный элемент, поучение. Даже в самых примитивных мифах о войнах между богами, о подвигах древних героев содержится идея мужества и благоговения перед божеством, уважения к законам, идея праведности. Следовательно в первых произведениях письменности уже были элементы того жанра, который библеисты называют «премудрости».

          Если же рассмотреть распространение «литературы мудрых», то можно сделать несколько выводов:

- этот жанр тесно связан с социальным устройством общества,  особенно он развит у высококультурных народов с государством, в котором ярко выражено  неравенство граждан;

- как правило это великие  древние империи;

- этот вид литературы не является автономным, книги разных народов и эпох всегда влияли и влияют друг на друга, сходство или даже идентичность произведений говорят о культурных связях и преемстве;

- множество текстов было найдено в торговых городах, не являвшихся столицами, причиной этому являлась не только торговля папирусами, на и высокоразвитая писменности в них и определенные социальные отношения, в которых мудрость уже проявляется на практике;

- большую роль сыграли школы писцов, в которых на уроках учащиеся писали таблички с древних текстов, благодаря чему до нас дошли, рассматриваемые в данном сочинении, произведения[8].

          Что же такое мудрость или премудрость?

         

Понятие мудрости.

 

          Разбор этого понятия естественнее было бы начать с ветхозаветного – Библейского понимания этого термина, что, во первых, вполне согласуется как с названием преподаваемого предмета, во вторых, является более полным пониманием данного явления. Понятие «Премудрости», по-еврейски hm*k=j*, по-гречески Sofi,a, является основным понятием дидактической письменности.[9] Употребление данного понятия встречается в самых древних произведениях, где она имела значение: «...всякое человеческое знание и искусство»[10].  В толковом словаре русского языка имеется такое определение: премудрость есть «высшая мудрость, согласующая плотскую жизнь человека с бытием духовным».[11] В книгах Ветхого Завета термин «премудрость» имеет различное значение в разных местах. Он означает способность к управлению страной (Быт. 41, 32; Втор. 1, 13), большое мастерство (Ис. 28, 3; 40, 20); эта способность необходима военачальнику (Ис. 10, 13), мореходу (Пс. 106, 27); она может также означать то, что мы назвали бы хитростью (2Цар. 13, 3) или политической расчетливостью (3Цар. 2, 6)»[12].

Причину возникновения жанра «мудрых» объясняют по-разному. Одни считают, что причина происхождения этого жанра лежит в особом складе ума людей Востока,[13] другие указывают на шумерские платные школы писцов, возникшие в 3000-2850гг.[14], в которых обучали детей жизненной мудрости, воспитывали из них зрелых и образованных чиновников и правителей. Преподавание в школах велось по принципу многократного переписывания табличе с текстами всеми учениками школы.[15] Это - различные басни, поучения, наставления, пословицы, споры и другие сочинения. Среди всех этих произведений встречаются такие, которые имеют прямые идейные или даже литературные параллели с Ветхозаветными книгами жанра Премудрости.[16]

Немаловажным фактором возникновения и развития дидактической письменности является непрерывный процесс культурных контактов между странами Ближнего Востока. Во время правления Соломона, когда в Израиле наблюдается расцвет литературы жанра «Премудрости», эти интеллектуальные контакты особенно интенсивны. Тогда «приходили от всех народов послушать мудрости Соломона, от всех царей земных, которые слышали о мудрости его» (3Цар. 4, 34). Как говорит Писание, мудрость Соломона была «выше мудрости всех сынов востока и всей мудрости Египтян» (3Цар. 4, 30). Соломон, таким образом, предстаёт пред нами как основатель дидактической литературы Израиля, который, переняв жанр дидактики из других стран, испросил у Господа божественной мудрости (3Цар. 3, 6-14) и, получив её в изобилии, возвысил обычный житейский смысл восточной премудрости до уровня этического.[17]

Со времён Соломона дошли самые ранние сведения о людях, которых называли «мудрецами» (3Цар. 4, 29-34; Прит. 1, 5-6; 15, 12; 16, 14; Еккл. 12, 11). Мудрецы в Древнем Израиле поставлялись по чести возле пророков и священников (Иер. 18, 18) и противопоставлялись нечестивым лжемудрецам (Прит. 14, 6; 15, 12; 21, 11; 24, 9).

После Соломона жанр Премудрости не останавливался на месте, но развивался и расширялся последующими писателями и книжниками. Они стали касаться всё более широкого спектра проблем, углубляясь до вопросов о смысле жизни, о страдании и воздаянии. При этом, они превзошли многие традиционные точки зрения и явили новые, совершенно неизвестные до них решения этих вопросов. Так в книге Притчей Соломоновых мы встречаем олицетворение Премудрости (Притч. 9, 1-6), которая уже представляется не просто как какая-то философема или аллегория, а как Премудрость, которая была с Господом прежде всех созданий (Притч. 8, 22) и была «художницею» при Господе, когда Он творил мир (Притч. 8, 30).

 

 Разбор литературы будем вести по странам и начнем, соответственно, с Шумерской цивилизации.

 

Шумерская литература.

 

Шумерские памятники литературы дошли до нас в поздних записях, они относятся, главным образом, к так называемаму послешумерскому периоду, когда шумеры слились с аккадцами. Самые древние из текстов восходят к XXVII – XXVI вв. д.н.э., особенно много их появилось во время 3-ей династии Ура. Почти все литературные памятники, которые дошли до нас, найдены в школьной библиотеке Ниппура. Как правило это мифы, но некоторые из них уже содержат оттенки, присущие жанру «мудрых» – глубокомысленное отношение к жизни и смерти, понимание необъятности мира:

«...О моих замыслах скажу, к моим надеждам слух обрати!

В моем городе умирают люди, горюет сердце!

Люди уходят, сердце сжимается!

Через городскую стену свесился я,

Трупы в реке увидел я,

Разве не так уйду и я? Воистину так, воистину так!

Самый высокий не достигнет небес,

Самый огромный не покроет земли,

Гаданье на кирпиче не сулит жизни!»

                              «Жрец к Горе Бессмертного»[18]

Здесь можно увидеть настроение родственное «Екклезиасту».

Ярким эпизодом семейных отношений можно назвать текст, получивший название «Отец и его непутевый сын». В этом произведении уже четко проявляются признаки дидактической литературы:

«...Со старших бери пример,

          Да и с младших бери пример!

          Мудрые люди, что среди нас живут...»[19]

Известен так называемый «Альманах земледельца», где само божество пучает земледельца, как и где орошать, пахать землю и т.д.[20] До нас дошло много сборников, включающих в себя афоризмы, пословицы и поговорки, это был излубленный шумерами жанр:

          «Воин без командира – поле без пахаря!»,

          «Не руби головы тому, у кого она уже отрублена»,

          «Взглянешь мимоходом – он муж, рукою коснешся – сырая глина»[21].

          «Кто не испьёт чаши вина, не знает и радости. Чаша вина всё вокруг делает приятным»[22]

          «Кто строит, как господин, живёт, как раб; кто строит как раб, живёт как господин»[23]

          «Тот, у кого много серебра, может быть и счастлив.

Тот, у кого много ячменя, может быть и счастлив.

Но тот, у кого нет совсем ничего, спит спокойно»[24]

          Это так называемые «тексты Эдубы».

«Человек и его личный бог»  

Произведение, известное под названием «Человек и его личный бог» близок к жанру погребальной песни и является прототипом книги Иова. В нем некий смиренный, праведный и мудрый человек неожиданно для себя и окружающих поражен недугом. Мудрец обращается к своему богу-хранителю с мольбами и жалобами: «Я – мудрец, почему же я должен иметь дело с невежественными юнцами? ...Я – знающий, почему же причисляют меня к невеждам? Пища вокруг множество, а моя пища – голод...»[25]. Это произведение, может быть, самое первое, поставившее вопрос о причине личных страданий, о мирской несправедливости и о слепоте судьбы, которая подвергает страданиям мудрого, достойного человека. Однако, данное произведение не представляет собой строгой параллели с книгой Иова, потому что утверждает неизбежность греховности любого человека.[26]

          К сожалению, подавляющая часть шумерских текстов не сохранилась. Остались лишь фрагменты в вавилонских клинописях, где угадывается влияние шумеров. Некоторые произведения вавилоно-ассирийской литературы являются свободной переработкой произведений шумерских авторов.

 

Вавилоно-ассирийская литература.

 

          Древнейшие памятники датируются серединой III-го тысячелетия д.н.э. До наших времен дошло значительное количество вавилонских текстов, но, как правило, в плохом состоянии и в различных версиях. К диадактическим текстам относится «Поучение» (700 г. д.н.э.) оно адресовано дурному правителю (предположительно Синахерибу), которому ставятся в пример роковые события из жизни других, негодных по мнению автора «Поучения», царей – Салманасара V и Мардук-аппал иддина. Это произведение построено по схеме жанра «предсказаний» (omina): «Если царь сделает то-то и то-то, случится то-то и то-то». Педагогические тексты ведут свою родословную от шумерских текстов Эдубы. Определенная часть дидактических текстов – просто переводы с шумерского, например сборник пословиц и афоризмов «Поучение Шурупака».

          С точки зрения библейской археологии необходимо обратить внимание на ряд произведений вавилонских авторов, оценивая их через призму книг Ветхого Завета.

Цикл праведных страдальцев

Старовавилонская поэма о праведном страдальце («Я восхвалю господа мудрости») (XV-XII вв. до н.э.)

Эту поэму нельзя в полном смысле слова назвать произведением о праведном страдальце, потому что главный герой не уверен в своей безгрешности и допускает, что мог согрешить, не осознавая греха,[27] чего мы не видим в книге Иова, и поэтому строгой параллели между этими произведениями нет.

 

«Вавилонская теодицея»

Сочинение написано в форме диалога двух людей - Страдальца и Друга Страдальца, которые решают вопрос: почему злые и неправые торжествуют, а праведные терпят неудачи и страдают?[28]

Отвечая на этот вопрос, друг говорит:

«Ты ведь [стоишь на земле], (а) замыслы бога далече»

 «Как средина небес, сердце бога далеко,

Познать его трудно, не поймут (его) люди».[29]

Но, несмотря на подобную непознаваемость воли божией, на которую ссылается Друг, последний утверждает традиционную для тех времён точку зрения, что грешники будут наказаны в течение земной жизни, а праведники получат награду тоже ещё в земной жизни:

59. Взгляни на [красавца]-онагра в [долине], -

60. Строптивца, (что) нивы топтал, стрела опрокинет.

61. Приди, увидь губителя стад, льва, о котором ты вспомнил, -

62. За преступленья, что лев совершил, ему уготована яма.

63. Пышного богача, что имущество (в кучи) сгребает,

64. Царь на костре сожжет до сужденного (ему) срока.

65. Путями, (что) эти идут, пойти (и) ты желаешь?

66. (Лучше) ищи неизменной благосклонности бога!..

 

235. Что до плута, - завидовал ты его процветанью, -

236. Прыть (?) его ног исчезнет скоро!

237. Без бога мошенник владеет богатством, -

238. Оружье убийцы его настигнет!

239. Что твой успех, если божьей воли не ищешь?

240. У влачащего божье ярмо - достаток скромный, (но) верный.

241. Найди благое дыханье бога, -

242. И что за год утратил - восстановишь тотчас».

Но Страдалец свою личную проблему страдания переносит на всё общество и показывает, что несправедливость в мире становится повсеместной:

70. «Дороvгой успеха идут те, кто не ищут б[ога],

71. Ослабли и захирели молившиеся бо[гине]...

243. Вгляделся в мир, - дела (обстоят) по-другому:

244. Демону бог не закрыл дороги».

Причём, причиной подобного положения вещей объявляется воля бога, который «не закрыл дороги» демону, попустил, чтобы демон причинял страдания праведным людям и помогал грешникам, не знающим бога.

Ещё один план, раскрывающийся в Теодицее, это план социальный, который имел очень важное значение в Древней Вавилонии. Видимо, социальные установления признавались ниспосланными свыше и освященными божествами, и поэтому нарушение этих установлений расценивалось как преступление против воли богов. И вот, Страдалец, возмущаясь притеснением богатыми бедняков, одновременно негодует и на присваивание бедными с помощью грабежа имущества богатых.

180. Все [...] об[ратились...] люди:

181. [В жалкое рубище] одет царевич,

182. [В роскошный наряд] облачен сын бедняка и голодранца;

183. Кто солод стерег - золотом [владеет],

184. Кто (мерой) червонное мерил - [тяжкую ношу] таскает;

185. Кто ел (одну) зелень - [пожирает] обед вельможи,

186. (А) сыну важного и богатого - дикий плод пропитанье!»

Нарушение общественных отношений наблюдаются и в семьях:

245. «Отец по каналам волочит лодку,

246. (А) сын его (взрослый) разлегся в постели,

247. Бежит, как пес, по дороге брат старший,

248. Младший ликует - погоняет мула.

249. По улице рыщет бродягой наследник,

250. Второй сын дает бедняку пропитанье».

Таким образом, мы видим, что в «Вавилонской теодицее» присутствует «необычный для шумеро-вавилонской литературы премудрости интерес к общественным проблемам»,[30] проявляющийся в жалобе не столько на свои болезни, сколько на различные проблемы общества. Но в общем плане произведение остаётся в традиционном русле: Страдалец не отрицает принятых в обществе понятий добра и зла, но осуждает, когда эти понятия нарушаются тем, что злодеи имеют успех, а праведные бедствуют.

Друг находит самый простой и лежащий на поверхности ответ на главный вопрос произведения - он возлагает ответственность на богов, утверждая, что это боги создали людей несправедливыми и лживыми:

276. «Царь богов Нарру, человеков создавший,

277. Зулуммар великий, добывший их глину,

278. Царица, лепившая их, владычица Мама,

279. Кривую речь человечеству дали,

280. Наделили его навсегда неправедностью и ложью».

Но почему они так сделали, человек познать не может, и должен смириться с этим - воля богов непостижима для простых смертных.[31] При этом, Друг уверен, что в любом случае праведник будет награжден, а злодей наказан.

Если даже не вникать в глубь произведения, то можно понять, что Вавилонская теодицея чрезвычайно близка по своим идеям с библейской книгой Иова (bwY{a!, VIw.b).

О происхождении книги Иова существует несколько точек зрения:

1.   Это подлинная история реального человека;[32]

2.   Это произведение Моисея (мнение раввинов Талмуда);

3.   Поэтический вымысел с дидактической целью;[33]

4.   Аллегорическое изображение страдания народа израильского в плену;

5.   Иов - историческое лицо. Позднейший автор литературно обработал устные предания о нём.[34]

«Был человек в земле Уц, имя его Иов, и был человек этот непорочен, справедлив и богобоязнен, и удалялся от зла» (Иов. 1, 1). Судя по некоторым признакам (Иов как глава семьи является одновременно жрецом, нет упоминания о лошадях) Иов жил во времена патриархальные.[35] Как мы видим, текст Писания говорит нам о праведности Иова, также как и Вавилонская Теодицея говорила о праведности своего героя.

Далее Писание свидетельствует, что сатана клевещет на Иова перед Богом, что Иов не бескорыстно праведен, а ради земного благосостояния, которое даровал Бог Иову. Господь, зная истинную праведность Иова, попускает сатане проверить праведность Иова «на прочность». Сатана лишает Иова всего: состояния, детей, а потом и здоровья. Но Иов с честью выдержал все испытания и остался верен Богу: «наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь, Господь дал, Господь и взял: да будет имя Господне благословенно!» (Иов. 1,21).

После всего случившегося пришли к Иову, сидящему на гноище, трое его друзей. С ними происходит у Иова несколько циклов речей, в которых друзья пытались выяснить причину страдания Иова. Особенно они подозревали Иова в каком-нибудь тайном грехе, которых якобы и послужил поводом для всех его лишений. Но Иов был уверен в своей праведности пред Богом и не отступал.

В конце концов, сатана был посрамлен, а Господь вернул Иову и здоровье, и состояние, и детей.

В обоих произведениях, в Теодицее и книге Иова, утверждается непостижимость воли Божией. Человек не может сам постигнуть причин случающегося на земле, в том числе и причин своего страдания. Но если в Вавилонской теодицее проблема страдания праведника не решена, то, согласно книге Иова, праведнику попускается страдать для испытания его праведности. Таким образом, книга Иова «подытожила центральную для Древнего Ближнего Востока проблематику смысла жизни перед лицом страданий невинных».[36]

 

«Песнь о невинном страдальце»

Здесь мы видим, кроме идейного сходства с книгой Иова, сходство в мелких деталях. Этот Страдалец, подобно Иову, имел высокое положение среди соплеменников,[37] был богат. Главная черта сходства - благочестие.

Неожиданно он заболевает болезнью (видимо, проказой), после этого теряет зрение, слух, царское достоинство. Конец книги также, как и в книге Иова, счастлив - Мардук услышал молитвы Страдальца и исцелил его от болезни, вернул имущество и звание царя.[38] Как видно, сходство между произведениями довольно велико.

Исследователи выдвигают несколько гипотез о причинах сходства этих произведений:

А. Косвенное влияние;

Б. Общий устный источник;

В. Однородные события.

Такие причины, как косвенное влияние и однородные события можно смело отбросить, потому что они исключают такие мелкие детальные совпадения, которые присутствуют в этих произведениях. И большинство исследователей приходят к выводу, что у этих произведений был общий устный источник.[39]

 

 

Вавилонские гимны

Эти произведения уже другого плана. В большинстве своём они использовались в богослужении. Вавилонские гимны бывают трех видов:

хвалебные,

благодарственные,

просительные.

Однако, в чистом виде они не встречаются и чаще всего смешаны: начальная часть, как правило, хвалебная, а конечная может быть просительной или благодарственной. Гимны сохранились очень плохо: от большинства из них дошло по несколько строчек, и ниодин не дошёл полностью неповрежденным.

Гимны составлялись в разное время по различным поводам и разным богам (Мардуку, Набу, Шамашу, Нергалу, Иштар, Адару, Гибил-Нуску и др.). Написаны они в поздний период вавилонского государства, потому что имеют стихотворную форму, а на табличках написаны с разбиением на стихи.[40] Исследователи полагают, что в большинстве своём гимны произошли в тот период, когда государство вавилонское было объединено политически и религиозно. Составлены они были на аккадском, а потом переведены на семитский. Примерно в это время они образовывали своеобразные богослужебные сборники, один из которых сохранился в библиотеке Асурбанипала, сохранившей нам большое количество древних текстов.[41]

В качестве причины для сочинения гимнов могло быть наступление нового года, наступление весны, важное общественно-государственное событие, желание испросить здравие царю или просто от чистого сердца воспеть божество.

Вот, например, отрывок из хвалебного гимна Мардуку:

«Прославлю его божество, возвещу его владычество,

Восхвалю его силу, буду благоговеть пред его могуществом,

Пред могуществом его, Мардука милосердого.

Он ухо свое приклоняет и милость свою оказывает».

А это отрывок из просительного гимна богу Набу:

«О Набуv, законный сын, победоносный, высокий, Любимец Мардука, взгляни милостиво на мои дела!

Даруй мне долгую жизнь, многочисленное потомство, прочность трона, долгое правление!

На твоей неизменной доске, которая определяет границу между небом и землею, напечатлей долготу моей жизни, запиши мое потомство!»

Вероятнее всего, большинство подобных гимнов употреблялись за богослужением в храме, а при более менее крупных храмах были различные сборники молитв.

На более высоком уровне религиозного развития стоят покаянные молитвы. В них в стихотворной форме описывается грех человеческий и кара за него. Также в этих молитвах приносится покаяние за совершённые грехи с вопрошанием помилования со стороны богов.

Этот покаянный гимн, наиболее характерный для Вавилонии, сохранился почти целиком:

«Да укротится гнев сердца твоего, господин!

Бог, знающий неведомое, да будет примирен!

Богиня, знающая неведомое, да будет примирена!..

...Грех совершил я по неведению,

Прегрешение допустил по неведению!

Пусть бог мой ниспошлет на меня благословение!..

...Пищу, запрещенную моим богом, вкушал я по неведению;

Вещи, проклятой моей богиней, касался я по неведению!

О, Господин, грехи мои многочисленны, прегрешения мои велики!..

...К богу моему, одному милосердому, обращаюсь я и взываю

Ноги моей богини лобызаю, и воду слезами растворяю,

Богу моему возношу молитву мою:

О, господин, воззри на меня, прими молитву мою!..

...Мои грехи обрати в благословение!

Как одежду сними с меня беззакония мои!

О, бог мой, седмижды крат семь прегрешения мои,

Отпусти мне грехи мои!»

Интересно, что в качестве «смягчающего обстоятельства» автор псалма приводит своё неведение относительно прегрешения, т.е. вкушения запрещённой пищи и прикосновения к предмету, проклятому богиней.

Все остальные псалмы составлены примерно по такой же схеме, как у этого псалма - «исповедание греха» ® «мольба о прощении», поэтому псалом можно назвать «образцовым» в том смысле, что по этому образцу были написаны и остальные молитвы.

Многие библейские критики утверждают, что именно под влиянием этих вавилонских хвалебных, просительных и покаянных псалмов было написано большинство библейских псалмов, особенно покаянных. Английский ассириолог Says говорит: «Сходство между библейскими псалмами и вавилонскими гимнами поразительное».[42] В общем, мнение крайних критиков можно свести к тому, что протоизраильтяне в период своего пребывания в Месопотамии посещали богослужения в местных храмах и слышали эти священные гимны. Потом они их переработали под свой язык и составили свои сборники молитв, похожие на вавилонские.

Если подойти к этому вопросу беспристрастно, то можно увидеть реальное сходство между псалмами Библии и Вавилона. Там встречаются похожие обороты речи и схема построения. Употребляется в Библии и литературный приём, который применялся в вавилонском стихосложении - «параллелизм членов».[43] И в библейских, и в вавилонских псалмах Бог именуется похожими эпитетами: «всемогущим, вечным, царем неба и земли, творцом всего мира, правителем всех вещей, всего человечества; Он - владыка стран, царь царей, король королей; на небе и на земле Он не имеет равного; когда Он гневается, пред ним трепещут небеса и земля; Он - свет людей, свет мира, Он - милосердый, милостивый Бог, в руках которого жизнь всей земли».[44]

Из подобного сходства, правда, не вытекают с логической необходимостью выводы о том, что библейские псалмы напрямую происходят от вавилонских. Учёные, как всегда, разбились и по этому вопросу на 2 крайние группы. Панвавилонисты говорят, что библейские псалмы целиком и полностью взяты из Месопотамии, предварительно подвергнувшись редакции. Другая часть учёных договаривается до того, что наоборот, высокий стиль библейских псалмов оказал влияние на вавилонские литературные памятники. По их мнению, месопотамские псалмы не могли повлиять на библейские по причинам:

1.   политеизм вавилонских гимнов; гимны слагались в честь различных божеств, причем, в них упоминаются и богини, и дети богов; многие из богов не отличались высокой нравственностью; а библейские псалмопевцы однозначно утверждают монотеистическую точку зрения, осмеивая языческих идолов: «есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат...»

2.   множество языческих суеверий и предрассудков в вавилонских гимнах и использование их при волхвованиях;

3.   невысокие литературные достоинства гимнов по сравнению с библейскими псалмами.

В таком случае, каковы причины сходства библейских псалмов с вавилонскими? В послании к Римлянам мы читаем: «что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им; ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира чрез рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 19-20). Этими словами св. ап. Павел утверждает, что язычники не находятся в полном неведении относительно Божества. Бог создал этот видимый мир, и каждый элемент этого мира несет в себе идею Всемогущего Творца. Поэтому через рассматривание видимого мира язычники могут иметь некоторое богопознание и, взирая на творение, прославлять Творца. А при воспевании Единого Творца возможно совпадение форм прославления.[45] Кроме того, нельзя забывать про близость национальных черт израильского и вавилонского народов и схожесть языков, на которых они говорили и писали, что также является немаловажным фактором, определяющим развитие одинаковых понятий о формах прославления Бога. Но при этом, несомненно, необходимо учитывать и неизбежное влияние более культурно развитых на тот период времени вавилонян на отсталых в литературном и других отношениях израильтян, которое не могло не сказаться в сакральной литературе израильтян.

 

Разговор господина и раба

Этот литературный памятник, написанный в довольно позднее время, сохранился в пяти копиях с небольшими разночтениями, которые учёными датируются ~I‑II в. до Р.Х.[46] Сочинение написано в форме диалога между господином и рабом. Господин высказывает рабу своё желание совершить тот или иной поступок, раб, поддакивая господину, соглашается с ним, приводя, обычно в форме одной из ходивших в то время пословиц, хорошие стороны этого поступка. Затем господин высказывает диаметрально противоположное желание, и раб снова соглашается с ним, снова приводя аргумент в виде пословицы:

«Раб, слушай меня!» - «Да, господин мой, слушаю», - «Я хочу совершить дурной поступок», - «Да, господин мой, соверши его! Если ты его не совершишь, то твоя чаша будет пуста. Кто тебе даст что-нибудь, чтобы ты наполнил своё брюхо?» - «Нет, раб, я не совершу дурного поступка». - «Не совершай, господин мой, не совершай, кто совершает дурные поступки, того умерщвляют или с ним обходятся плохо, его пытают или хватают и сажают в тюрьму».

«Раб, будь готов к моим услугам». - «Да, господин мой, да». - «Женщину я хочу любить». - «Люби же, господин мой, люби. Человек, который любит женщину, забывает горе и скорбь». - «О, раб, я женщину не хочу любить». - «Не люби, владыка мой. Не люби. Женщина - это острый железный кинжал, который перерезает горло человеку».[47]

Все остальные тематические диалоги проходят в том же русле «утверждения» - «отрицания».

Учёные расходятся во мнениях о сути этого произведения. Часть исследователей говорят, что это скорее философское, чем дидактическое произведение.[48] Некоторые утверждают, что господин и раб ведут комический или сатирический разговор, «чтобы доказать, что мудрость пословиц ненадёжна».[49] Это произведение не имеет непосредственных параллелей в Священном Писании.

 

 

Египетская литература.

Песнь арфиста

Песнь арфиста не является цельным произведением, а составлена из 15-ти текстов времён Среднего и Нового Царства. Автор констатирует бренность земного мира и обречённость всего земного на исчезновение. Люди, когда-либо жившие на земле, вне зависимости от положения в обществе, все сходят в могилы, а могильные памятники время стирает в прах. Таким образом, от человека не остаётся никакого следа или воспоминания. О благах же загробного мира никто не рассказывал, потому что никто не может вернуться из «страны без возврата» и рассказать, что там есть.[50] На основании этого, автор приходит к выводу, что необходимо использовать эту жизнь для радостей и наслаждений, которые есть на земле.[51]

Это творение можно рассматривать заодно с другим египетским произведением:

Беседа разочарованного со своим духом

Из всего сочинения сохранилось лишь 155 строк. Начало сочинения, которое, видимо, содержало фабулу или предисловие к беседе, было утеряно.[52]

Некий человек хочет покончить жизнь самоубийством.[53] Но он недостаточно решителен, потому что сомневается в необходимости этого поступка. Одно из сомнений, которое его мучает, заключается в том, что он беспокоится о том, кто совершит над его телом необходимые при погребении обряды. Тут вступает в диалог собственный дух этого человека и советует ему не думать о погребении и смерти.[54] Дух приводит аргументы, что никто не возвращался с того света и не может рассказать, есть ли там какие блага, или нет. Поэтому смерть богатых людей, которые могут себе позволить оплату дорогостоящего погребального культа или даже мумификацию, ничем не отличается от смерти простых бедняков, которые часто погибают в пустынях или тонут на море, совершенно лишаясь погребения. Дух делает вывод, подобный выводу «Песни арфиста», что лучше жить, пока живётся, наслаждаясь благами сего мира.

Несчастный в ответ произносит четыре монолога в стихотворной форме. В них он приводит различные доводы в пользу своего отчаяния и желания смерти. Он описывает несправедливость, царящую в этом мире, невозможность нормальной жизни на земле, и находит утешение и выход из своего трудного положения только в смерти, считая только её избавительницей от всех бед и зол, свалившихся на несчастного:

«Мне смерть представляется ныне исцеленьем больного,

Исходом из плена страданья.

Мне смерть представляется ныне

Благовонною миррой,

Сиденьем в тени папируса, полного ветром...

Мне смерть представляется ныне

Домом родным

После долгих лет заточенья...»[55]

В конце концов, автор описывает блага потустороннего мира, особенно «жизнь с богами и уподобление им».[56]

Часть учёных пытались провести аналогии между «Беседой» и книгой Иова. Несмотря на то, что в «Беседе», как и книге Иова, в поэтической форме описываются размышления над величайшими проблемами жизни и смерти, а также несмотря на счастливый исход «Беседы» (человек послушался мнения своего духа), полной параллели между произведениями провести невозможно. В «Беседе описывается несчастный человек, вынуждаемый задуматься о самоубийстве под гнётом несчастий, свалившихся на его голову; а в книге Иова поднимается проблема страдания невинного праведника, причём, Иов даже и не думал о самоубийстве. Коренное различие кроется также в том, что египетский самоубийца хочет найти за гробом справедливость и блаженную жизнь с богами, а Иова ждёт после смерти тёмный шеол, куда сходят после смерти души всех людей вне зависимости от их праведности.

Наиболее вероятным представляется сравнение вышеразобранных сочинений, «Песни арфиста» и «Беседы разочарованного со своим духом», которые можно назвать «ответами на запросы мыслящих душ»,[57] с библейской книгой Екклезиаст.[58] Традиционно считается, что Екклезиаст написал Соломон в последние годы своей жизни.[59] Можно проследить некоторые похожие черты между Екклезиастом и двумя вышеназванными произведениями.

До XVII века ни у кого не было сомнений, что эту книгу написал Соломон,[60] но с развитием библейской критики появилось много различных мнений о её происхождении.

1.  Многие раввины называли её небогодухновенной.

2.  Некоторые учёные говорят, что это - позднейшее собрание изречений Соломона.

3.  Другие - что книгу написали после плена древние израильские мудрецы.

Поэтому вопрос этот до сих пор остаётся открытым.[61]

Екклезиаст, пытаясь определить, что такое счастье,[62] «выходит из общего ряда библейской литературы».[63] Он видит в земном мире суету и томление духа. Здесь «всему и всем - одно: одна участь праведнику и нечестивому, доброму и злому, чистому и нечистому, приносящему жертву и не приносящему жертвы; как добродетельному, так и грешнику; как клянущемуся, так и боящемуся клятвы» (Еккл. 9, 2). Но и после смерти Екклезиаст не находит утешения, там людей ждет шеол, в котором «нет ни заботы, ни размышления, ни знания, ни мудрости» (Еккл. 9, 10). Отсюда он делает естественный вывод, который мы уже встречали в «Песни арфиста» и «Беседе разочарованного со своим духом»: «Ешь с веселием хлеб твой, и пей в радости сердца вино твое, когда Бог благоволит к делам твоим. Да будут во всякое время одежды твои светлы, и да не оскудевает елей на голове твоей. Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все дни суетной жизни твоей» (Еккл. 9, 7-9).

В этой же главе мы читаем и любопытное высказывание относительно мертвых: «память о них предана забвению» (Еккл. 9, 5). Эту мысль мы уже видели в «Песни арфиста», который говорит, что от людей, после того, как в прах рассыпаются их надгробия, не остается никакого следа или воспоминания.

Наставление Ираклеопольского царя сыну

До нас не дошло имя царя, давшего это наставление. В нём фараон предлагает некоторые советы своему сыну о том, как править Египтом в надвигавшиеся смутные времена. Тогда происходили в большом количестве различные междоусобицы и войны, и поэтому встречается много советов относительно набора войска и о тактике взаимоотношений с воинственными соседними государствами. Можно увидеть здесь и множество советов об отношении к вельможам и вассалам, об обязанностях по отношению к богам, о необходимости иметь красноречие для фараона и различные общие наставления о сути власти царя и её задачах.[64]

Это произведение считается одним из древнейших произведений жанра «Премудрости».

Наставление царя Аменемхета I

Наставление Аменемхета I является одним из самых распространённых текстов в Египте после Книги Мёртвых. Предлогом к составлению этого наставления послужил гаремный заговор на жизнь царя. В связи с этим фараон наставляет сына, чтобы тот не доверял ни друзьям, ни братьям, чтобы не было прецедентов, подобных последнему заговору на жизнь фараона. В последней части наставления Аменемхет прилагает как бы апологию своего правления. Он перечисляет свои заслуги перед государством, упоминает о внутригосударственном благоденствии и внешней ограждённости от врагов, несмотря на что был составлен заговор.[65]

Премудрость Кагемни, Схотепибра и др.

Вышеназванные произведения - ни что иное, как «правила хорошего тона» и правила поведения в т.н. «приличном обществе». С некоторой натяжкой их можно сравнивать с библейскими книгами жанра «Премудрости», но лишь в плане литературном. По содержанию они отличаются коренным образом. В состав поучений входят главным образом различные советы утилитарного характера, которые все стороны жизни оценивают с точки зрения материальной или иной выгоды. Для общечеловеческой этики эти советы не имеют ценности. С точки зрения современной этики можно даже сказать, что эти наставления носят крайне антиэтический характер. Согласно этим наставлениям, самой важной целью жизни человека является накопление осязаемых вещественных ценностей.[66] В связи с этим весьма характерными являются наставления относительно почтения к находящимся у власти государственным чиновникам: «гни спину, и твой дом будет прочен, и тебя наградят... хорошо живётся, когда начальство благоволит».[67]

Премудрость Дуау

Наставления Дуау освящают вопрос, который и поныне остаётся весьма актуальным - вопрос о пользе образования. Автор сопровождает своего сына на пути в столицу страны, куда последний поступает для обучения науке писца. В те времена именно в Египте профессия писца была одной из самых доходных и престижных. Поэтому отец советует: «Как в воде, плавай в книгах, - ты найдешь в них наставление: если писец находится при дворе, он не будет в нём нищим, но насытится».[68] При этом, он приводит для сравнения различные другие профессии, которые можно встретить в Древнем Египте. Все они трудны и малодоходны, кроме того, многие из них опасны для здоровья и даже для жизни (как, например, профессия воина). На фоне этого профессия писца предстаёт перед нами как не составляющая особого труда, но доставляющая приличный доход занимающемуся ею. «Писец - идеал чиновника его времени».[69]

Всем вышепоименованным произведениям жанра «Премудрости», написанным в ранний период египетской литературы, пока трудно отыскать точные соответствия в ветхозаветных учительных книгах.

Поучения Птаххотепа

Птаххотеп - сын царя пятой династии.[70] Произведение представляет собой 45 или 46 поучений, начинающихся со слов: «Если ты...» Эти поучения уже носят смешанный характер. Мудрость уже понимается «как что-то практическое, имеющее одновременно и нравственную ценность, и «пользу дела»».[71] Здесь «рекомендации высокого нравственного характера чередуются с наставлениями житейского толка и с советами, продиктованными подчас неприкрыто утилитарными соображениями».[72] Здесь, наряду с правилами житейской мудрости, высказываются иногда и «немало светлых правил, бичуются пороки, рекомендуются добродетели».[73] Автор довольно часто возвышается над житейскими проблемами в мир этический. Там мы встречаем такие слова:

«Учёностью зря не кичись!

Не считай, что один ты всеведущ!

Не только у мудрых -

У неискушённых совета ищи.

Искусство не знает предела».[74]

Наставления Ани

Ани даёт эти наставления своему сыну Хонсуцхотепу. Произведение написано уже в период Нового Царства и, по словам Тураева, в нём мы находим то, «что является характерным для духовной физиономии Нового Царства - теплое интимное благочестие, идею воздаяния за поведение человека уже при жизни, монотеистическое настроение».[75] Таким образом, в поздний период древнеегипетской литературы уже появляется произведение, схожее с Ветхозаветными книгами жанра «Премудрости», главной отличительной чертой которых является строгий израильский монотеизм.

В наставлении, в отличие от предыдущих, более ранних книг египетской премудрости, почти не видно правил хорошего тона и сквозит ярко отрицательное отношение к карьеризму. На первый план теперь выступает морально-житейская мудрость, которую мы встретим в книге «Премудрости Соломона» (Sofi,a Salwmw/noj). В последней книге сконцентрированы «все последовательно раскрывавшиеся элементы древне-еврейской мудрости, соединенные в одно целое».[76] О времени написания и происхождении книги «Премудрости Соломона» существует три мнения:

1. написана до плена;

2. написана после плена;

3. сборник отрывков различных сочинений.[77]

К этой же категории необходимо отнести книгу Премудрости Иисуса, сына Сирахова (Sofi,a Sira.c или Sofi,a VIhsou/ ui`ou/ Seira,c). Время её происхождения, по мнению большинства учёных, ок. 240 года до Р.Х.[78]

Гимн Атону

Этот гимн составил фараон Аменхотеп IV Эхнатон, который отверг культ Амона и, произведя религиозную реформу на территории Египта, провозгласил единственным богом Атона - видимый солнечный диск.[79] Гимн, составленный Аменхотепом, можно назвать «подлинным шедевром религиозной лирики».[80] В идейном плане фараон пытается отойти от традиционной узости религиозных представлений египтян, придумавших на каждый случай жизни своего бога. В стремлении придать полный универсализм новосозданному божеству, он провозглашает Атона богом, покровительствующим «не один только Египет, а всё человечество».[81] Давно замечено, что гимн Атону составлен по тому же принципу, что и 103‑й псалом. В гимне мы встречаем идеи, весьма сходные с идеями 103‑го псалма. Атон прославляется как создатель всего видимого и невидимого мира, который благодетельствует всем людям, даёт жизнь своему творению, управляет всей вселенной. Известно, что Псалтирь формировалась в более поздний период,[82] чем был написан гимн Атону. Из этого можно сделать вывод о заимствовании священным автором принципов написания восхвалений Единому Богу из египетской религиозной литературы. Взяв за образец структуру гимна Атону, автор 103‑го псалма на этой основе составил хвалебный псалом Яхве.

 

 

 

 

Вывод

Таким образом, мы закончили разбор произведений древне-ближневосточной «литературы мудрых». Где это требовалось проводился сравнительный анализ, однако сравнительной литуратуры такое обилие, что вряд ли какая работа что-либо дополнит к уже написанному. В данной работе больше внимания уделялось обзорным вопросам.

Как мы видели, жанр «Премудрости» имел широкое хождение среди народов Ближнего Востока. Однако не у всех он был развит, как например у хеттов, у угарито-финикийской цивилизации, несмотря на то, что именно финикийцев считают создателями алфавита. Империи сменяли одна другую перенимая все самое лучшее из культурного наследия покоренных народов. Однажды зародившись в Шумере жанр «литературы мудрых» пережил десятки веков, несмотря на завоевания народов не развивавших и не поддерживавших данную литературу (хетты, угариты и финикийцы[83], хотя, возможно, пока не найдены дидактические тексты этих народов),. Среди этих государств особняком стоял Израиль, не чуждавшийся контактов, но и не перенимавший слепо чужую культуру. Используя готовые литературные формы священные авторы Израиля создавали неповторимые произведения, но уже в ключе истинного монотеистического мировоззрения.

Кроме того, необходимо заметить, что на Ближнем Востоке существовал так называемый «священный канон». Все религиозные произведения должны были писаться на основе ранее канонизированных произведений и с использованием тех же самых героев, которые принимали участие в более древних произведениях. В этом плане Израиль не мог выдумывать ничего нового, потому что если не следовать в написании сакральных произведений установившемуся канону, то подобные произведения не будут уже пониматься как сакральные и не будут приняты народом как таковые. По словам Винклера, Израиль в области религиозной и культовой литературы должен был «пользоваться теми же средствами, которые выработались раньше его».[84] Только в таком случае эти произведения могли быть приняты. Этим и можно отчасти объяснить многие зачастую дословные заимствования в религиозной литературе.

И все же ближневосточные книги в еврейском изложении приобретали более возвышенный характер, вставая на неизмеримо высшую ступень по сравнению с их прототипами.[85] Они очистились от легенд и мифов, получили высокий этический дух и «как бы созданы вновь».[86] Если вавилонские и египетские произведения, в основной своей массе, имеют утилитарный характер, поучая, как надо вести себя чтобы добиться славы и почета среди граждан, как нужно усердно заниматься,чтобы стать писцом при дворе фараона и провестп остаток дней сыто и в спокойной обстановке, то ветхозаветные произведения, не только лишены этого человекоугоднического духа, но и ведут человека к богоугодной жизни, идеалам истинной монотеистической религии, к познанию Единого Бога и Творца.

 

 

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:

 

1.   Davison W.T., The Wisdom Literature of the Old Testament, London, 1894.

2.   Fowler H.T., Studies In The Wisdom Literature of the Old Testament, New York, 1907.

3.   Herbert A.S. Wisdom. Dictionary of the Bible, New York, 1963.

4.   New Catholic Encyclopedia, Volume XIV, Washington, 1967.

5.   The Jewish Encyclopedia, London, 1905. Volume XII

6.   Аверинцев С.С., Литература «Премудрости»: нормативная дидактика и протест против неё, /История всемирной литетаруры, т.1, М., 1983.

7.   Арсений (Хейккинен), иером., Учительные книги Ветхого Завета и ближневосточные книги мудрости, курсовое сочинение, Л., 1989

8.   Б.Брентьес, От Шанидара до Аккада, М., 1976г.

9.   Вейсман, Греческо-русский словарь, М., 1991.

10.Винклер Г., проф., Вавилонская культура, М., 1913.

11.Гавриловский В., Учительные книги Ветхого Завета, Вольск, 1911.

12.Глаголев С., Очерки по истории религий, ч.1, Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1902.

13.Гревуль А.Ф., Учительные книги Священного Писания Ветхого Завета, Л., 1971.

14.Григорьев И.Ф., Библейские псалмы и Древне-Вавилонские гимны, Казань, 1911.

15.Дандашаев, Вавилонские писцы, М., 1983.

16.История Всемирной Литературы, Т1, Москва., 1983г.

17.Карпов К., Нравственная философия книги Екклезиаст, Казань, 1904.

18.Клима Йозеф, Общество и культура Древнего Двуречья, Прага, 1967.

19.Клочков И.С., Духовная культура Вавилонии: человек, судьба, время. Очерки, М., 1983

20.Кондамен А., Вавилон и Библия, Сергиев Посад, 1912.

21.Коростовцев М.А., Литература Древнего Египта, /История всемирной литературы, т.1, М., 1983

22.Кузищин В.И., Источниковедение истории Древнего Востока, М., 1984.

23.Марголин, «Вавилон, Иерусалим, Александрия», Петербург, 1923г.

24.Матье М.Э., Древнеегипетские мифы, М., 1956.

25.Мосцивский Иоанн, свящ., Открытия в Угарите и Ветхий Завет, Л., 1987.

26.Немировский А.И., Мифы и легенды Древнего Востока, М., 1994.

27.Оппенхейм А., Древняя Месопотамия, М., 1990.

28.Петровский А.В., проф. прот., Книга Иова и вавилонская песнь страждущего праведника, Петроград, 1916.

29.Поспехов Д., Книга Премудрости Соломона, её происхождение и отношение к иудейско-александрийской философии, Киев, 1873.

30.Причард Д.Б., Археология и Ветхий Завет, Бисбаден, б/г.

31.Рождественский А.П., прот., Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, СПб., 1911.

32.Сэмюэл Н. Крамер, История начинается в Шумере, М., 1965.

33.Троицкий Герман, Значение термина «хохма» /Премудрость/ в Учительных книгах Ветхого Завета, Л., 1962.

34.Тураев Б.А., Египетская литература, Петроград, б/г.

35.Филарет, Происхождение книги «Екклезиаст», Киев, 1885.

36.Хаступис А., Введение в Ветхий Завет, ч.1, Афины, 1981.

37.Хрестоматия по истории древнего Востока, под ред. Струве В.В. и Редера Д.Г., М., 1963.

38.Чизхолм, Э.Миллард, Ранние цивилизации, М., 1994г.

39.Якимов И., Ветхозаветные священные книги и вавилоно-ассирийские памятники клинообразного письма, СПб., 1884.