2000 г.

Заключение -27

"...но будем увещевать друг друга, и тем более,
чем более усматриваете приближение дня оного." (Евр10.25)

Целью моей дипломной работы является прояснение особенностей влияния византизма на русское общество и его значение для русской государственности на рубеже тысячелетий и в ближайшие десятилетия. Византизм здесь рассматривается как христианско-православная традиция и идея монархической государственной власти. Такое понимание византизма взято из трудов К.Н.Леонтьева, русского мыслителя середины-конца XIX века. В первых главах дипломной работы осуществляется попытка показать лик византизма на своей исторической родине, этапы и особенности его усвоения на русской почве. Государственная составляющая византизма берет свое основание в религиозной его части, поэтому начало исследования посвящено освящению христианско-православного мировоззрения, неизменного до настоящего дня, что облегчает работу. Когда речь будет идти о византизме в Византии, то обе его составные части будут рассматриваться компактнее, чем тогда, когда будет описываться усвоение его Россией. Дело в том, что Русь усваивала византийские начала как бы двумя шагами: сначала христианская религия, потом идея царства. Своей задачей вижу показать укорененность византизма на русской почве, его проявления в нашей истории и его "следы" в современном сознании россиян, возможность его более четкого обнаружения в ближайшей перспективе, ценность такого возможного ренессанса в свете глобальных тенденций современности и исторического горизонта. Вторая часть работы посвящена описанию современности в ее вселенских проявлениях. Акцент делается на завершение земной истории человечества, что позволяет говорить о философии истории. На основе анализа работ Дэниэла Белла, Дениса Медоуза, Пола Кеннеди, Самюэля Хантингтона, Альберта Гора, Энтони Гидденса и т.д., а также русских экологов и философов: Г.И.Марчук, К.Я.Кондратьева, Н.Н.Моисеева, посвященных мировым проблемам, делается вывод, что, созданная на европейском западе в XV в. система хозяйствования, став преобладающей в XIX-XX веках, привела мир к порогу глобальной катастрофы (неизбежной из-за истощения природных ресурсов планеты и экологических последствий индустриализации и отягченной культурным, религиозным и экономическим разнообразием мира). Уникальность исторического опыта России, выраженная в традициях византизма, ее особое географическое положение, ресурсная самодостаточность позволяют ей легче вступить в грядущий мировой кризис. Россия может реально оказаться "третьим Римом, стоящим до скончания века", в духе историософской схемы Филофея Псковского. В мои намерения входит показать насущность проблемы византийского наследия России в современных условиях (собственно в этой работе я не сказал чего-либо существенно нового, на философском факультете СПбГУ -кафедра социальной философии - давно читается спецкурс

"Проблемы современной цивилизации", среди этих проблем - истощение невозобновимых и принципиально незаменимых природных ресурсов и последующая за этим гибель цивилизации; по объему имеющихся мировых запасов сырья и исходя из скорости его расходования ученые рассчитывают наиболее вероятные сроки наступления глобального кризиса; новым же в моей работе является то, что к этим научным прогнозам я прикладываю христианскую историософскую схему, согласно которой гибели человечества обязательно должны предшествовать описанные в Библии события--см. например 2Фес.2; Мф24; Мк13; Откр11-13. Утверждения, сделанные мною по поводу положения современной цивилизации в связи с истощением природных ресурсов, необходимых для ее существования, не являются произвольными--как было сказано выше--,они опираются на известные доклады Римского клуба (международная организация ученых) мировому сообществу и являются по сути кратким пересказом этих докладов. Поэтому утверждения 5 и 6-ой глав настоящей работы (особенно 5-ой) - это выводы не некоего Хромцова Г.А., студента СПбГУ, но выводы ученых, имеющих научный авторитет и мировую известность (см. источники в конце дипломной работы).Значимость и актуальность этих выводов подтверждается международной конференцией 1992 года в Рио-де-Жанейро по вопросам глобальных проблем современной цивилизации. И хотя меры, принятые мировым сообществом на этой конференции для преодоления надвигающегося мирового кризиса ничтожно малы в сравнении с масштабом проблемы (имеется в виду концепция "устойчивого роста", принятая в Рио), тем не менее по результатам ее работы в законодательную систему, в частности, Российской Федерации включены 2 закона [14, С.5], что говорит о значимости проблемы и ее частичной осознанности мировым сообществом (частичной, потому что "декларировать возможность…простого совершенствования [нынешних форм бытия цивилизации], сохранив шкалу привычных приоритетов, еще и вредно, поскольку порождает иллюзии, следование которым может привести только к катастрофе [14, С.23]. Результатом попытки социальных философов и политологов найти пути избежания грядущего глобального кризиса являются широко известные концепции "нулевого роста", "постиндустриального общества", регионализации мира (теория "золотого миллиарда"), вышеупомянутая концепция "устойчивого развития". Это широко обсуждаемые в современной социологии, философии и футурологии темы. Таким образом, подчеркиваю, данные, изложенные в 5 и 6-ой главах настоящей работы (на которые опирается и вся работа), не надуманы, но имеют под собой научный, политический фундамент и историю обсуждения серьезными научными и общественно-политическими институтами, поэтому нельзя просто, без серьезного и внимательного рассмотрения, отмахнуться от сделанных на их основе выводов. К сожалению, "в последние десятилетия прогрессирующая промышленная культура внедрила в массовое сознание [ложное] представление о бесконечной количественной экспансии…,[а] глубокая уверенность во всемогуществе современной техники и механизмов свободного рынка создает иллюзию невозможности существования каких бы то ни было ограничителей" [16, С.588]. Тем не менее "человечество допустило [уже] "перебор"…Изменения происходят слишком быстро. Сигналы тревоги поступают слишком поздно, кроме того, они слабы, искажены, их зачастую игнорируют или считают ложными. Разрушительные процессы идут с возрастающим ускорением. Реакция на них замедлена"[16, С.582]. В связи с этим считаю необходимым еще раз заострить внимание на существующих в мире глобальных проблемах, и сделать на их основе историософские выводы).

Опираясь на концепцию К.Н.Леонтьева, вместе с ним зададимся вопросом: что представляет собой византизм? "Византизм есть прежде всего собого рода образованность или культура, имеющая свои отличительные признаки, свои общие, ясные, резкие, понятные начала и свои определенные в истории последствия… Отвлеченная идея византизма… слагается из нескольких частных идей - религиозных, государственных, нравственных, философских и художественных… Византизм в государстве значит самодержавие. В религии он значит христианство с определенными чертами, отличающими его от западных церквей, от ересей и расколов. В нравственном мире мы знаем, что византийский идеал не имеет того высокого и во многих случаях крайне преувеличенного понятия о земной личности человеческой, которое внесено в историю германским феодализмом; знаем наклонность византийского нравственного идеала к разочарованию во всем земном, в счастье, в устойчивости нашей собственной чистоты, в способности нашей к полному нравственному совершенству здесь, долу. Знаем, что византизм (как и вообще христианство) отвергает всякую надежду на всеобщее благоденствие народов; что она есть сильнейшая антитеза идее всечеловечества в смысле земного всеравенства, земной всесвободы, земного всесовершенства и вседовольства. [10, С.19] Художественные произведения византийской культуры также имеют свои специфические особенности, отличающие ее от произведений других культур, в частности, византийское зодчество, иконопись. Но главными элементами византизма являются православное христианство, несущее специфический мировоззренческий смысл, и государственность, во многом утверждающая свою аутентичность посредством христианского мировидения. Этими своими гранями византийская культура особенно повлияла на русскую культуру, на мировоззренческий склад души нашего народа со всеми вытекающими из этого историческими, социальными последствиями (в прошлом, настоящем, будущем).

Главное намерение здесь - показать дух христианства, (в приложении к социуму), что позволит далее прояснить его влияние на формирование русского национального характера, построить модель возможного будущего России в соответствии с ее историческим воспитанием, основой которого было и во многом остается восточное христианство - православие, пришедшее в Россию из Византии в ее культурных формах. Сначала осветим понятийное содержание христианства, затем укажем византийские культурные особенности его усвоения. В центре космологии христианства стоит понятие Бога - всемогущего существа, непостижимого в своей сущности человеческому разуму.

"Бог есть единый всесовершенный Дух, Троичный в лицах" [3, С.91]. Бог сотворил мир из ничего, "одновременно" сотворив и само время, с целью славы Творца и блаженства тварей. Согласно христианскому мировоззрению Бог не является источником зла. Мир созданный делится на духовный и вещественный. Последний создавался согласно библейскому повествованию в шесть этапов ("дней"). "Человеком творение кончилось, и в седьмой день Бог почил от всех дел Своих" [3, С.22]. Человек был создан "по образу и подобию Божиему", отсюда берет начало идея о смысле человеческой жизни как обожении, прояснении образа Божия в человеке или (что то же самое стяжание Духа Святого. Идея "обожения" принадлежит восточной традиции, не свойственна западному христианству. Наличие в человеке "образа Божия" делает особым его положение в мире: "Человек - единственное существо, обладающее и духом, и плотью, и потому он в известном смысле стоит выше ангелов - чисто духовных созданий" [7, С.158]. Мир создается для человека, и земля понимается средоточием вселенной. Человек был сотворен бессмертным и безболезненным, его воля, хотя и всегда была свободной, но всегда покорялась разуму. Однако, согласно библейскому повествованию, блаженное существование первого человека в качестве царя природы было прервано его непослушанием божией воле по обольщению падшего духа. Имея свободную волю первый человек употребил ее на непослушание Богу (вкусил от запретного дерева добра и зла), что привело к колоссальному онтологическому изменению мира и человека. С грехом в мир вошла смерть, телесная и духовная. О первой надобности говорить нет, вторая заключается в лишении духовного света, блаженства и при существовании тела, и по смерти его. Душа, отделяясь от умершего тела, не уничтожается, но входит в состояние мрака и страдания. Кроме того и сама земля претерпела онтологическое изменение ("проклята земля в делах твоих" (Быт.3;17)). Посредством греха произошло помрачение разума человека, воля его сделалась склонной ко греху, он потерял власть над природой, был изгнан из рая и принужден был в трудах добывать себе пропитание. К тому же человек лишился непосредственного Богообщения. Для понимания антропологического учения христианства важное значение имеет понятие первородного греха. В Адаме повредилось в естестве все последующее человечество, т.е. каждый человек как потомок Адама, стал "удобопреклонен ко греху". Собственно, человек не несет на себе вины за первородный грех, но человеческие грехи, совершаемые им в жизни, первоосновой имеют тот самый первородный грех. Спасение человечества в такой ситуации мыслится только во вмешательстве самого Бога, чем и обусловливается необходимость воплощения одного из лиц Святой Троицы. По христианскому учению Иисус Христос является истинным Богом и истинным человеком. Воплотившись, Он совершил искупление человечества от рабства греху. Живя во плоти, умерев плотию, воскреснув и вознесясь с воскресшей плотию на небо, Христос восстановил в Своей плоти падшую некогда природу всего человечества (что и является спасением в православном понимании). Умерев на кресте, Он разрешил на Своем собственном теле древнюю клятву (см. выше), дав возможность верующим в Него приобщиться ко спасительным плодам Его жизни, смерти, воскресения и вознесения. Своим воскресением Он положил начало всечеловеческому воскресению, а своим вознесением на небо плотью открыл людям вход в Небесное Царство.

И, наконец, еще одна важная черта христианского вероучения: учение о Страшном Суде. Согласно ему в конце земной истории человечества произойдут определенные события: воцарение антихриста на значительной территории земли, гонителя христиан и хулителя Имени Божия, вслед за чем наступит Второе Пришествие Христа, во время которого произойдет воскрешение мертвых и изменение живых. Затем ожидается Последний Суд, где праведники будут отделены от грешников, первые наследуют Христово Царство Славы, а грешники - вечную муку; что будет означать конец мира и начало Жизни Будущего Века [3, С.95]. Сотворение мира - грехопадение первых людей - Первое Пришествие Спасителя - Второе Пришествие Христа и Страшный Суд, - вот глобальная историософская схема, даваемая христианством. Христианство подчеркивает временность земного бытия каждого человека, которое рассматривается как приуготовление к вечной загробной жизни. "Поэтому основные ценности приобретали… эсхатологическую окраску, они были ориентированы не на землю - временное пребывание людей, а на Царство Небесное. Отсюда вытекают две особенности, определяющие природу христианских ценностей: во-первых, отношение к мирскому как к скоропреходящему и ничтожному и, во-вторых, выдвижение в качестве основной жизненной задачи подготовку себя к смерти и к грядущему воскресению" [7, С.163]. Христианство не рассматривает богатство, собственность как ценность, скорее даже наоборот - как препятствие ко спасению ("удобее верблюду войти в Игольные Уши, нежели богатому в Царство Небесное"). Однако осуждается не собственно богатство и собственность, сколько стяжание, страсть к наживе "которое есть идолослужение". Нестяжание - существеннейшая черта христианства как восточно-православного, так и западно-католического. Примером может служить веберовское исследование. "Протестантская этика и дух капитализма". Нестяжание - это один из тех принципов христианского вероучения, который оказал сильнейшее влияние на психологию исповедующих его (христианство) народов. "В отличие от собственности труд рассматривался в византийском обществе как ценность, как этический идеал. Византийские монахи не избегали трудовой деятельности. Однако труд проставлялся не как процесс созидания и творчества. Смысл трудовой деятельности был не в создании земных благ, ибо земные блага рисовались ничтожными. Труд оказывался ценностью потому, что он воспитывал в человеке дисциплину и самоуничижение, способствовал преодолению лености, рождающей всевозможные пороки, и конечном счете подготавливал человека к будущей жизни…" [7, С.163]. Собственно, любой вид деятельности считался приемлемым или неприемлемым в свете полезности его для спасения души. По-видимому, исключение, в некотором смысле, делалось службе при дворе, пребыванию около ног василевса. Дело в том, что "подражание Богу объявлялось первейшей обязанностью государя, и весь ритуал дворцовой жизни предназначен был напоминать о таинственной связи между василевсом и Небесным Царем… Василевс - сакральная фигура, его жилище - священный дворец, его одежда, как и дворец, - священна" [7, С.105]. Таким образом придворный как бы находился у престола Божия, находясь при императоре. Не меньшей ценностью обладала деятельность на монашеском поприще. "Подчинение Богу и государю - таков официальный этический идеал империи, и весьма показательно, что византийские писатели постоянно сравнивают придворного, склоняющегося перед лицом василевса, и монаха, служащего Богу” [7, С.165]. Еще одной важнейшей чертой христианского учения является добродетель смирения, "Бог гордым противится, а смиренным дает благодать" (1 Пт 5.5). "Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство Небесное" (Мф 5.3). Согласно библейскому повествованию, причиной падения самого светлого ангела, Денницы, была гордость. Противовесом гордости является добродетель смирения, как признание своей человеческой немощи и греховности. Антоний Великий поучал: "Если подвизаемся добрым подвигом, то должно нам крайне смиряться перед Богом, чтобы Он, ведающий немощь нашу, покрывал нас десницею Своею и хранил: ибо если вознесемся гордостью, Он отнимет покров свой от нас, и мы погибнем". Здесь смирение перед Богом. А вот смирение перед людьми: "Навыкни, чтоб язык твой во всех случаях, во всякое время и всякому брату говорил: "Прости мне" [4, С.70]. Из добродетели смирения вытекает послушание, как отречение от произвола собственной воли, что очень способствует государственной дисциплине, будучи связанным с максимами: "несть власти не от Бога" и "Бога бойтесь, царя чтите" и т.п., христианство дало идеологическую основу теории государственной власти Византии. В его свете "основные элементы человеческого бытия - собственность, труд, знания, человеческие связи и сама жизнь - либо вовсе не были ценностями с точки зрения византийца, либо были весьма относительными ценностями. Истинный идеал лежал в совершенно иной сфере - в смирении и благочестии, в ощущении собственной греховности, в физическом подвиге (пост, воздержание, ночные бдения), в размышлении о Божестве. Соответственно этому основным ценностным критерием оказывалась душеполезность [7, С.170]. Соответственно такому мировоззрению было и искусство Византии. Оно преследовало дидактические цели, стремилось приблизиться в Идеалу, который находился за пределами этого мира, возвысить человеческий ум горе. Особенно резко это проявилось в убранстве храмов с их фресковыми и мозаичными изображениями. Фронтальность и симметричность византийских персонажей внушает успокоенность и стабильность, порождая иллюзию обретенности Небесного Царства [7, С.232](см. далее о "Святой Руси и ее беспредельности").

С.С.Аверинцев критикует понимание взаимодействия церкви и государства в Византии как союз трона и алтаря, отмечая, что такой взгляд на вещи характерен для новоевропейского мышления. Здесь встает вопрос о средневековом византийском понимании власти, империи. Для византийца его империя не становится в ряд других государств, она ни с чем не сравнима. Ее нельзя даже назвать первым государством в мире, потому что оно- единственное. Оно - вселенная. И определяется тремя критериями: "во-первых, это правильно-православно исповедуемая христианская вера; во-вторых, это высокоцивилизованный стиль государственной и дипломатической практики, дополняемой литературной и философской культурой античного типа; в-третьих, это законное преемство по отношению к христианско-имперскому Риму Константина Великого. Первый критерий полностью отводит восточных соперников. Второй критерий отводит западных соперников; даже империя Карла Великого на рубеже VII и IX веков была лишь недолговечной попыткой повторить римско-византийский образец, эфемерным конгломератом неупорядоченных территорий. Он отчасти действует и против восточных соперников: при всем своем блеске восточные цивилизации не соответствовали античной норме, а поэтому остаются варварскими. Наконец, третий критерий сам по себе совершенно достаточен, чтобы исключить вообще всякую возможность соперничества с какой бы то ни было стороны" [1, С.213]. Даже во времена гонений на христиан римская власть рассматривалась как сила, удерживающая приход в мир антихриста (подобные же воззрения имелись и в русском сознании по отношению к русскому царству). С принятием же христианства государственной, преобладающей (а позже и единственной) религией судьбы религии и царства тесно переплелись в сознании "новых ромеев". "Географическая зона действия римских законов, распространения греко-римской культуры и свободного исповедания христианской веры была одна и та же. Все высшие ценности, как религиозные, так и светские, какие только знал человек христианского ареала, содержались в границах одного и того же государства… За его пределами - мир одновременно иноверный (неверный), инокультурный (варварский) и к тому же беззаконный, как бы и не мир, не космос, а хаос, "тьма внешняя". Двуединство Римской империи и христианской церкви само себе мир" [1, С.213]. Такое видение отношений религии и государства С.С.Аверинцев называет "теологией священной державы". Поскольку царство и церковь образуют одну географическую зону, поскольку они неразрывно связаны в сознании населения империи, постольку внешние враги государства становятся врагами церкви. "Судьба византийской церкви… была тесно связана с судьбою государства, и поэтому она переживала одинаковые с ним эпохи жизни. Завоевание Константинополя латинами и постоянно возраставшее могущество турок были одинаково неблагоприятны для их обоих… На западе, чем слабее были короли и императоры, тем большим могуществом пользовались папы. На востоке политический упадок государства отражался на благосостоянии церкви" [6, С.272]. Сами византийские иерархи проводили идею о священности царской власти [6, С.270]. Характерно в этом плане выражена идея неразрывности царства и церкви в послании патриарха Антония IV великому князю ВасилиюI: "Невозможно иметь церковь, а царя не иметь. Царство и церковь имеют между собою тесное соединение и общение, и невозможно отделять одно от другого " [6, С.298]. В этом же послании проводится мысль, что в мире может существовать только один царь и он находится в Константинополе. В X в. в Византии появляется политическая теория наследования Византийской империей территориальных прав языческой Римской империи [7, С.76,78]. Согласно ей варварские и христианские народы, заселившие земли, принадлежавшие некогда Древнему Риму, обязаны платить Византии "пакт" за пользование землей. А христианские народы, получившие крещение из Константинополя, автоматически становились подданными Нового Рима. Из вышесказанного естественно вытекает, что эти народы не могут иметь царей (христианский царь один).

Что касается византийского императора, то по воззрениям того времени он выражал собой скрытую мощь империи и являлся защитником и покровителем христианства, неким "внешним епископом церкви". Постоянно подчеркивалась связь власти с религией от ритуальных действий до вероучительных споров. Относительно императорских церемоний это выражалось например в том, что василевс восседал на двухместном троне, справа - по будням и слева - в воскресенье и праздничные дни, рядом с ним лежал крест, символизирующий незримое присутствие Христа. В руках император держал не только "державу", но и специальный мешочек с пылью (акакию), символизировавший бренность всего земного. После удачного похода нередко он входил в город пешком, а на колеснице везли икону Богородицы, давая понять: кто истинный виновник победы. Подражанием Христу обусловлен обычай, по которому раз в год император омывал ноги нескольким столичным нищим. [7, С.105-106]. Власть византийского самодержца не была наследственной, уходя корнями во времена республиканского Рима, поэтому обожествлялся не конкретный император, но императорская власть. Считалось, что "коронация автоматически смывала все грехи и даже смертный грех - убийство" [7, С.106]. Император воплощал собою закон и даже был выше закона. Тем не менее он, как покровитель православия, должен был подчиняться требованиям, изложенным в Священном Писании. Положение лица, облеченного императорским саном, было нестабильным. За 1000-летнюю историю Византии сменилось более 90-та императоров. Все дело в том, что византийцы были верны своей империи, как вместилищу культуры, закона, истинной религии, но не конкретному лицу. Считалось, что более удачливый претендент на престол более адекватно отражает мощь государства, поэтому на убийство императора смотрели как на несчастный случай, который "заведомо не отягощал народной совести" [1, С.220]. (В этом отличие от русского понимания монархии, царской власти, что будет показано ниже). Однако важно подчеркнуть, что императорская власть священна по понятиям византийцев, и такое понимание власти царя постепенно войдет в русское национальное самосознание, обогатившись местными особенностями.

Принятие Русью христианства от Византии придало особенность культурному и политическому развитию страны, и, как мне кажется, в главных чертах предопределило историческую судьбу России. Это было духовной прививкой молодому народу, заложило основы национального самосознания, сформировавшие вскоре русское национальное ядро. О.Платонов показывает, что восточное христианство пришло к языческому народу, мир верований которого имел более нравственный, чем религиозный характер, "поклонение идет не языческим богам, а нравственным основам бытия… В основе поклонения - всесоздающие силы природы, которые для русского человека суть благо, добро и красота. Обоготворяется все, что связано с добротой и благом" [17, С.19]. Согласно концепции Платонова, православие слилось с местными нравственными особенностями русских, что придало христианству характер добротолюбия. Возможно так, известно, что продолжительное время на Руси сохранялось "так называемое двоеверие. Однако мне думается, что христианское мировоззрение все-таки своей мощью подавило языческое, заслонило его собой. Здесь уместным кажется привести мнение К.Н.Леонтьева, утверждавшего, что византизм попал в России на простую почву, Русь в то время еще не выработала своей культурной особенности, поэтому "он глубоко переродиться у нас не мог, как на Западе, он всосался у нас общими чертами своими чище и беспрепятственнее [10, С.21]. Первыми иерархами на Руси большей своей частью были греки и болгары. "В период домонгольский из 23 митрополитов, были только 3 русские и 3 неизвестного происхождения; но 17 - греков… На первых порах даже клир в России был частью из греков и частью из болгар" [6, С.276]. Наличие иерархии из Византии, сведущей и образованной, было на пользу не только русской Церкви, но и государству. Греческая иерархия "явилась в виде крепко сплоченного общества образованных лиц, хорошо знакомых с политической мудростью своей тысячелетней империи и сразу приобрела громадный авторитет не только духовный, но и политический" [22, С.47]. Подчиняясь Константинополю, пришлое священство как бы поднималось над местными нестроениями. Если митрополита из русских можно было бы использовать для политической междоусобицы, то от иностранца легче было ожидать беспристрастия. Из русской церковной и государственной истории известна та роль, которую играла русская церковная иерархия в становлении российской государственности. "Иерархия употребляла свое влияние на устроение государства, на воспитание и укрепление в нем слабой сначала княжеской власти. Она перенесла на Русь неведомые ей понятия о верховной власти, поставленной от Бога" [22, С.47]. Воспитанная греческими наставниками русская иерархия усвоила представления учителей о богоустановленности власти. И в период удельного дробления, и по нашествии татар, она способствовала формированию единовластия в стране. Исключительно важное значение для государства имела деятельность митрополита Алексия, который в течение ряда лет являлся фактическим правителем государства, быв опекуном малолетнего Дмитрия Иоановича (впоследствии ставшего Донским). Деятельность митрополита Алексия была направлена на усиление Москвы и прекращение усобиц. По мнению Тальберга "святитель митрополит Алексий подвел твердую основу под московское государство, создавшее великое царство, и должен почитаться одним из главных создателей такового" [22, С.128]. Для понимания причин глубокого и безболезненного усвоения русскими византийского христианства необходимо ответить, что оно пришло на Русь уже в окончательно сформировавшемся виде. Догматические споры к тому времени уже утихли, "отчего русское религиозное сознание восприняло христианскую доктрину, как нечто завершенное и не подлежащее анализу" [5, С.37]. Главной темой идеологических исканий в церковной среде была историческая. Здесь остро понималась разница между земным и небесным, стремление освятить божественным земное. Традиция аскетизма, пришедшая к нам с Востока, приобрела на русской почве специфические особенности. "Русский аскетизм восходит не к отвержению мира, не к презрению плоти, а совсем к другому - к тому яркому видению небесной правды и красоты, которое своим сиянием делает неотразимо ясной неправду, царящую в мире, и тем зовет нас к освобождению от плена миру. В основе аскетизма лежит не негативный, а положительный момент: он есть средство и путь к преображению и освящению мира" [5, С.37]. "Учение о страшном суде, о предстоящем обнажении перед лицом Божиим всякой неправды, всякого греха было твердой, если угодно - основной точкой во всех религиозных и философских размышлениях русских людей, охраняя их от смешения… стихии человеческой и божеской. Но убегая от их смешения, идея страшного суда не вела вовсе к их разделению" [5, С.38]. На примере прижившегося в России иконопочитания Зеньковский вводит понятие "мистический реализм". Суть его заключается в том, что, признавая действительность эмпирического бытия, утверждается действительность надэмпирическая, мистическая. "Обе сферы бытия действительны, но иерархически неравноценны; эмпирическое бытие держится только благодаря "причастию" к мистической реальности. В том и состоит теократическая идея христианства, что она утверждает необходимость просветления всего видимого, всего эмпирического через связывание его с мистической сферой, - все историческое бытие, все в жизни личности должно быть освящено через это преображающее действие Божией силы в эмпирической сфере…" [5, С.40]. Этим же принципом руководится и создание монастырей в России. Уход в монастырь это не простое бегство от мира ради стяжания мистических благ. "В монастырях горел нездешний свет, от которого должна была светиться и сама земля, если бы она сбросила нарост греховности" [5, С.44]. Спасаясь сам, монах, через попытку приблизить к себе Царство Небесное, утвердить его в своей душе, освящал падший мир. Монашество в России всегда рассматривалось (и рассматривается) как передовое воинство Христово.

Русское иноческое делание, сопрягаясь с местными условиями приобрело своеобразные черты, а именно: молитва совмещалась с трудовой деятельностью. Восточный аскет находился в пустыне, отличной от пустыни выпавшей в удел русскому иноку. Русская пустыня требовала приложения к себе человеческого труда. Собственно, расчистка лесов под пашню было обычным делом для русского человека, поэтому молитва и труд так хорошо совмещались в русском подвижничестве. Излишки труда, эта "добавленная стоимость" служили основой "дел милосердия". Таки образом монастыризация, являясь выражением порыва от дольнего к горнему, давала пример отношения к миру, к человеческой жизни, а щедрая благотворительность служила миссионерским целям. "…В самих монастырях, в самом их духовном делании, не только не было забвения о мире, а, наоборот, ярче и сильнее разгорались думы о мире, о земле. Монастыри творили большое дело благотворения, твердо помнили о нуждах и бедах народа, но и в монастырях же, и именно в них, слагалась национальная идеология, развивалась церковная культура, центром которой они были… При монастырях просвещались русские люди, и все идеологические споры в России XV-XVII веков, прямо или косвенно, связаны с монастырями" [5, С.44]. Монашество суть квинтэссенция христианства, это крайне возможное воплощение христианской жизни, христианского служения.

По степени монастыризации страны можно судить о степени религиозного горения населения. Из истории России известно глубокое движение к иноческой жизни среди крестьянства. Уход в монастырь любимого чада всячески приветствовался родителями. Считалось обыденным явлением принятие монашеского пострижения перед смертью или в качестве обета за какое-либо благодеяние свыше. "Монашество есть, положим, крайнее выражение христианства. Но сила крайности подразумевает неизбежно, органически… и прочность чего-то среднего, однородного с ним" [11, С.33]. И миряне и иноки имели одно и то же основание своей веры. "Монах, в сущности - все тот же православный христианин, как и не монах, только поставленный в особые, благоприятные для строгой жизни условия; и мирянин верующий, в сущности, - все тот же аскет, только с большей свободой… Разница между самоограничивающимся и понуждающим себя о Христе мирянином и монахом только количественная, а не качественная, не существенная. У хорошего монаха те же краски гуще, черты выразительнее, та же сущность, но более освобожденная от всех мирских украшений… Иначе какое же бы могло иметь значение монашество, если б оно не исходило, как высший плод, из того же христианского общества и если бы, с другой стороны, посредством своих молитв, своего примера и своего руководящего влияния оно на этот внешний христианский мир не влияло?" [11, С.190]. Читая "Домострой", понимаешь, что, действительно, жизнь мирянина в своих основах не отличается от иноческой: труд и молитва. В общем, моя мысль сводится к тому, что монашество, будучи идеалом христианской жизни, оказывало огромное влияние на русское общество. Какие же обеты давал человек, желающий стать на путь иноческой жизни? Они суть: нестяжание, послушание, целомудрие (телесная и душевная чистота, последняя суть отсечение злых помыслов). Собственно, этими тремя гранями монашество воздействовало (как пример) на единомышленников в миру, способствовало утверждению христианского отношения к жизни и вытекающих отсюда идей государственности, отношение к власти. "Православие византийское… имеет в себе, между прочим, две стороны: для государственной общественности и для семейной жизни - оно есть религия дисциплины (послушание властьпридержащим, родителям, старшим). Для внутренней жизни нашего сердца - оно есть религия разочарования, религия безнадежности на что бы то ни было земное…" [11, С.37]. Россия, русский народ прошел многовековое воспитание нестяжательства и государственной дисциплины, которое наложило неизгладимый отпечаток на народный характер. Не может русский работать упорно и монотонно изо дня в день как немецкий ремесленник, собирая капитал как видимый знак избранности ко спасению, не было у него такого воспитания. Понуждаемый к труду христианским (православным) благочестием, русский человек не ставил целью наглядно узреть денежную меру своего спасения. Труд для него - избежание праздности как матери душепагубных пороков. Современный русский атеист, таким образом, не имеет духовных стимулов к труду, поддаваясь же с запада идущему принципу стяжания, он и стяжание-то реализует проще, примитивнее - урвать и, грубо говоря, пропить; в то время как его европейский коллега-стяжатель имеет другое трудовое воспитание (протестантского толка), потому увеличение капитала для него суть своего рода условный рефлекс, действующий автоматически, этакая историческая инерция. Притча во языцех - русская лень - это наследие византизма в негативе, это следствие стирания из сознания народа крупнейшей грани византийского наследия - православного христианства.

Теперь рассмотрим другую грань византизма, имеющую большое значение для России и формирование русской национальной личности. Речь идет об идее государственной власти. Отчасти о ней уже было сказано выше (о ее появлении на Руси вместе с греческими иерархами). В частности указывалось, что византийская империя по праву преемства от языческой Римской империи, рассматривала все территории последней как собственные, а народы их населяющие как своего рода арендаторы, обязанные платить за пользование землей. Но такого же рода отношения возникали и с теми народами, которые приняли христианство из Константинополя. Сербия и Болгария особенно пострадали от этого, т.к. имели “счастье” обосноваться на "римских" землях и креститься греческими иерархами, располагаясь в пределах досягаемости византийских армий. В России до Флорентийского собора не оспаривались религиозные приоритеты Восточной империи. Россия не имела границы с ней, не располагалась на древнеримской территории, а после Куликовской битвы начала строительство национальной независимости. Юридических отношений вассальной зависимости России от Византии в терминах средневековья не было, однако согласно Д.Оболенскому, "имеются серьезные основания полагать, что от крещения Руси до падения Византии русские власти, за исключением Василия I, признавали, что в этом качестве он по божественному праву обладал некоторой юрисдикцией над Россией" [20, С.62]. Толчком к усвоению царского достоинства великими князьями московскими принято считать падение Константинополя в 1453 году. Однако, согласно Н.В.Синициной, переломным моментом является не это историческое событие, а свержение татарского ига. "До 1480 г. Русь была осторожна в определении своего политического статуса. Русские великие князья стали называться царями раньше, чем Русская земля стала царством. Венец веры на их главе появился раньше, чем скипетр и держава в руках" [20, С.115]. Опять же идеологами царской власти на Руси были священнослужители. Во время стояния на реке Угре Иоанн III проявил сомнение в правомочности сопротивления ногайцам, ссылаясь на якобы существующую клятву его предков татарским царям (так на Руси называли ордынских ханов). Разрешая княжеские сомнения, ростовский архиепископ Вассиан писал ему, что Ахмат не истинный, но самозванный (это определение распространяется на всех татарских ханов). Более того, Вассиан утверждает за Иоанном звание законного царя ("Богом утвержденный царь"), что дает ему право сопротивляться [20, С.117]. До этого события Иоанн III себя царем не рассматривал, хотя брак с Софией Палеолог, казалось бы, давал на то право. С прояснением для себя царской титулатуры русские правители усваивали себе и ее содержание. Это прояснение связано не только с восточными проблемами Руси, но и с взаимодействием с западными государствами. В отношении с Западом царский титул был призван показать иерархическое равенство.

На примере взаимоотношений России с Востоком и Западом видно, что постепенно идея царства усваивается российскими государями, причем важно отметить, что усвоение это идет в византийском понимании, как симфонии священства и царства. Россия уже несколько веков была христианским государством. Постепенно формировалась в русском сознании другая составная грань византизма - идея царства. Она как бы дорастала до первой (византийское православие), чтобы слиться с нею и чтобы Россия из православного государства стала православным царством. Следующим этапом усвоения идеи цезаризма можно рассматривать изложение пасхалии 1492 г. митрополитом Зосимой. Здесь отсутствует еще политический аспект царской власти, а проводится "лишь историческая параллель, сопоставление роли царя Константина и "государя самодержца" Ивана III в деле утверждения православной веры и борьбы с еретиками" [20, С.122]. Осознание конфессиональных обязанностей царя - это еще одно дополнение к усвоению русскими византийской идеи симфонии священства и царства. Но в конце XV века наблюдается лишь зарождение концепции римско-византийского преемства, которая "не получила еще сколько-нибудь четкого и законченного литературного оформления" [20, С.131]. Зеньковский в контексте понятия "мистического реализма" (примата духовного над обыденным земным) говорит о историософии XVI века как о попытке привить государственной власти священные задачи. "Церковь сама шла навстречу государству, чтобы внести в него благодатную силу освящения. Точкой приложения Промысла Божия в истории является государственная власть - в этом вся "тайна" власти, ее связь с мистической сферой… Власть должна принять в себя церковные задачи, - и потому церковная мысль, именно она занята построением национальной идеологии. Власть позже примет эту, созданную Церковью идеологию и сделает ее своим официальным кредо, но вся эта идеология - церковна и по своему происхождению, и по своему содержанию" [5 С.45]. Настоящим историософским прорывом стала для Руси концепция "Третьего Рима" Филофея Псковского. Здесь идея избранности русского народа перекликалась с идеей преемства Россией исторической эстафеты. "Идея "Третьего Рима", будучи… историософской концепцией, современна таким значительным трудам русского средневековья как Русский хронограф, цикл Сказаний о князьях владимирских. В первой трети XVI в. интерес к историческим жанрам возрастает… Единое Российское государство, сформировавшееся на востоке Европы, утверждало свое место не только в системе современных международных отношений, но и в мировой истории. Оно заговорило о себе, апеллируя к древней традиции, причастность к которой, укорененность в глубоком прошлом, длительность исторической перспективы призваны были обеспечить ему стабильность и авторитет" [20, С.187]. На Руси были распространены разные схемы периодизации мировой истории. Наибольшей популярностью пользовалась схема смены мировых монархий из Хроники Георгия Амартола. "Особое значение придавалось истории и толкованию мистического смысла последней, Римской империи - как древней с центром в Риме, так и Восточной с центром в Константинополе, с историей которой сопряжена и ранняя история России" [20, С.188] . Историческая мысль все больше концентрирует внимание на падении "империи ромеев" и на катастрофичности этого события для мировой истории. В Русском хронографе уже вводится идея значения падения Византийской Империи для России, показывается, что все православные государства по крайней мере политически погибли под ударами турок, а России, по мнению автора Хронографа предстоит "расти и младети и разширятися и до скончания века [20, С.89]. Россия здесь еще не называется царством, а значит византийское преемство еще не осознается, но утверждение, что Россия - единственная в мире православная страна, независимая политически и что она будет существовать в качестве таковой до скончания века - это уж очень плотное приближение к идее наследования исторической задачи Византии. Идея наследования окончательно выразилась в двух произведениях начала XVI века: в Сказании о князьях владимирских и в Послании старца Филофея Мисюрю Мунехину. В первой акцент делается на преемстве государственности, царской власти и титулатуры. Здесь показан генеалогический тип соединения событий русской истории с мировой. Повествуется о том, что под впечатлением побед русского князя Владимира Всеволодовича (Мономаха) во Фракии и в контексте разделения церквей император Константин Мономах послал к нему послов с предложением дружбы и дарами - знаками царского достоинства. В Сказании показано благословение России и императорской Византией и православной в лице митрополита эфесского Неофита. Синицина пишет по этому поводу: "рассказ о дарах Мономаха не был наивной политической легендой; напротив, в нем выражено ясно осознание политической мыслью того факта, что царский титул правителя, как и определение государственности в качестве царства не могут быть результатом самопровозглашения, но их источником должен быть высокий авторитет, в данном случае византийский император и иерарх высокого сана. Характерно, что намереваясь венчаться на царство, Иоанн IV понимал, что самовольное венчание является зыбким, ненадежным, ни для самосознания, ни для международных отношений и отправил послов в Константинополь с просьбой утвердить этот акт.

В сознании автора Сказания переход империи в Россию осуществился, венчание же на царство Иоанна Грозного - результат такого же понимания положения дел. К тому же, задевается и вопрос о разделении церквей в XI веке, поэтому Россия видится как еще один оплот православия, но это во времена Владимира Мономаха, само же Сказание создавалось уже после гибели Восточной Империи, поэтому русскому царю, как и византийскому, присваивается функция защиты православной веры, тем самым как бы упрочивается наследование византизма (православия и царственности). "Историческая перспектива, которую увидел и создал автор, делала русское царство звеном в длительной и длящейся цепи земных царств. Определить место его в этой цепи стало делом… Филофея Псковского [20, С.197]. Филофей делит историю человечества на два периода: до воплощения Бога Слова и после Его воплощения и рассматривает второй период, который в свою очередь тоже делится на части, ограниченные ключевыми словами: "два Рима пали, третий стоит, а четвертому не быть". Здесь важно правильно понять смысл слова "пали". Сначала Филофей констатирует гибель всех христианских государств (не только греческого) от турок. Но известно, что Священная Римская империя в Европе не подверглась политической гибели. Филофей разделяет политическое и конфессиональное значение слова "пали". Первый период христианской истории заканчивается формированием священной Римской Империи при Карле Великом, которое (формирование) было сразу связано с отпадением от единства Церкви (исторически мы знаем, что это связано с принятием на западе догмата о filioque). Первый период христианства был периодом единства. Как видим псковский старец здесь не имел ввиду политическую гибель языческого Рима в V веке под ударами варваров, смысл падения первого Рима конфессиональный. Второй период христианской истории заканчивается падением второго Рима. И опять падение здесь рассматривается в вероисповедной сфере, а именно: как предательство православной веры, впадение в латинство, на Флорентийском соборе 1439 года. Политическая гибель византийской империи в 1453 году рассматривается как произвольный факт или как наказание Божие за вероотступничество. Соответвенно с 1439 года начался третий и последний этап христианской истории, который Филофей связывает с судьбой России. "Скажем несколько слов о нынешнем православном царстве пресветлейшего и высокостолнейшего государя нашего, который является единственным христианским царем во всей поднебесной и браздодержателем святых Божьих престолов святой вселенской апостолькой церкви, которая - вместо римской и константинопольской- находится в богоспасаемом граде Москве (во имя) святого и славного Успения Пречистой Богородицы и которая светится паче солнца, единственная во вселенной. Так знай же христолюбец и боголюбец, что все христианские царства окончили свое существование и сошлись в едином царстве нашего государя; по пророческим книгам, это есть Ромейское царство. Ибо два Рима пали, третий стоит, а четвертому не быть" [20, С.238]. Здесь особого пояснения требует понятие "Ромейское царство", о нем позже. Важно отметить в вышеприведенном отрывке Послания, что Россия здесь без обиняков - царство, русский царь - единственный в мире православный царь, вселенская апостольская церковь осталась только в России, а в обязанности царя входит соблюдение чистоты православия. Налицо усвоение византийского понимания симфонии царской власти и священства, совпадения границ государства и христианской религии. Тема исторического наследия усугубляется метаисторическим смыслом понятия "Ромейское царство". Оно не является чем-то географически локализованным, Ромейское царство снисходит, это духовное понятие, которое появилось в мире с первым Пришествием Спасителя во времена языческого Рима. Носителями его могут быть разные государства, оно неразрушимо. Первый Рим "его утратил, не сохранив конфессиональной чистоты: [Византийское царство] перестало быть ее политическим гарантом; теперь оно перешло к России, что служит залогом продолжения земной истории человечества" [20, С.243]. Погибшие христианские царства "снидошася" в Россию (как вместилище нерушимого Ромейского царства) и продолжают в ней свое надисторическое существование. Когда Филофей говорит, что "царствие нашего государя" суть Ромейское царство, то им "руководит убеждение в сопричастности Руси и русской православной Церкви древнему христианскому наследию эпохи Воплощения Слова и первых восьми веков, когда в соборный период существовало истинное "соединение" Церквей" [20, С. 244]. Обращаясь к такому глубокому историческому наследию Россия как бы прыгает через голову Византии, но тем крепче, однако, усваиваются византийские понятия о власти, религии, их соотношении, потому что задача единственного в мире православного государства с православным же правителем во главе необходимо одинаковы: сохранять правую веру до Второго Пришествия Христа-Спасителя. В этом миссия "нового Израиля", с ним связываются конечные судьбы мира ("а четвертому не быти"). По свидетельству Зеньковского именно в XVI веке появляется учение о " Святой Руси о вселенском значении России". "Важно понять, что за [словосочетанием "Святая Русь"] стоит отнюдь не национальная идея, не географическое и этническое понятие, - пишет С.С.Аверинцев, - Святая Русь - категория едва ли не космическая. По крайней мере в ее пределы (или в ее беспредельность) вмещается и ветхозаветный Эдем и евангельская Палестина" [1, С.216]. Святая Русь это и есть неуничтожимое Ромейское царство, ровесница Христу. Здесь отсутствует какая-либо племенная гордость, "Святая Русь" не о том. "Нужно было дожить до XIX века, то есть до культуры, имеющей совсем иные основания, чтобы Тютчев увидел Святую Русь, ту самую, которую в рабском виде исходил Царь Небесный, как действительно русский ландшафт, как Россию, идентифицированную географически, этнографически… У нее [Святой Руси] только два признака: первый - быть в некотором смысле всем миром, вмещающим даже рай; второй - быть миром под знаком истинной веры" [1, С.217]. Современники Филофея Псковского как видно тоже усвоили византийскую идею неразрывности церковной и светской власти. Иосиф Волоцкий о происхождении, задачах, масштабах царской власти: "Занеже, государь, по подобию небесныя власти дал ти есть небесный Царь скипетр земного царствия силы, да человеки научиши правду хранити, и еже на ны бесовское отженеши желание. Якоже кормчий бдит всегда, тако и царский многоочитый твой ум содержит твердо добраго закона правило, иссушая крепко беззакония потоки, да корабль всемирныя жизни, сиречь всеблагаго царствия твоего не погрязнет волнами неправды" [18, С.183]. Виден "Ромейский" масштаб царской власти, а вот фрагмент о задачах православного царя, сущности его власти: "Подобает же ти, благочестивый царю, всяко тщание и о благочестии имети и сущих под тобою от треволнения спасати душевныя и телесныя,…не токмо бо о себе ответ даси ко Господу, но еже инии зло творят, ты слово отдаси Богу, волю дав им. Царь убо естеством подобен есть всем человеком, а властью же подобен есть Вышнему Богу. Но якоже Бог хочет всех спасти, тако же и царь все подручное ему да хранит…" [18, С.184]. Вассиан Патрикеев: "Добра своим государям во все желайте…, за них следует и умирать и жизнь свою полагать как за православную веру; потому что Богом все предано свыше Его помазаннику - царю и великому князю, Богом избранному, которому Бог дает власть над всеми и от всего мира" [6, С.313].

Церковь выносила идею священности царской власти, и такое возвеличивание ее, как считает Зеньковский было выражением мистического понимания истории "если смысл истории - запредельный (подготовка к Царству Божию), то самый процесс истории, хотя и связан с ним, но связан непостижимо для человеческого ума. Царская власть и есть та точка, в которой происходит встреча исторического бытия с волей Божией…; для церковного сознания царь вовсе не был носителем "кесарева" начала: наоборот, в нем уже преодолевается противопоставление кесарева начала и воли Божией. В царе утверждается "таинственное", то есть недоступное рациональному осознанию сочетание начала Божественного и человеческого, в нем освящается историческое бытие" [5, С.49]. Постепенно и русскими правителями начинается усвоение идеи священности царской власти и обязанностей православного государя. Свыкается и народ с этой идеей. Иоанн IV начинает свое послание князю Курбскому словами: "Отец и Сын и Святый Дух, ниже начала имеет, ниже конца, о немже живем и движемся, им же царие величаются и силнии пишут правду" [1, С.235]. Первый русский царь везде отстаивает свое право единовластного правления, опираясь на идею о божественности царской власти. В письмах кирилло-белозерским старцам Иван Грозный демонстрирует свою озабоченность в вопросах христианского благочестия. Несмотря на многочисленные случаи кровавых даже репрессий на духовенство, он известен и как строитель храмов и монастырей. Иоанн IV, страшный для всех подданных своей необузданностью, смирялся перед юродивыми Христа ради. Окончательно царская составляющая византийского наследия правящими кругами усвоилась в XVII веке после невзгод и уроков Смутного времени. Народ и государь прочувствовали необычность ситуации, когда "неповторимое время державы Константина словно повторялось: на свете снова было только одно государственное воплощение для истинной веры, не могущее в отличие от католических государств Запада войти ни в какой ряд, ни в какие отношения соподчинения с единоверными ему государствами" [1, С.218]. После побед Ивана III и IV Россия "все более становится ареалом евразийским - на иной лад, но не меньше, чем Византия. Она тоже сама себе мир" [1, С.219]. Причем характерное сходство с византийским отречением от этнического самоназвания. В России государственность связывается не с этническим началом, а с вероисповедным: крещенным ордынцам на Руси жилось легче, чем русским. Расширяясь на Сибирь русские первопроходцы расширяли не европейское государство на восток, но ареал православной веры [1, С.219]. Возможно, принятие идеи священности царской власти народом произошло быстрее, чем правителями, и как бы само собой. К.Н.Леонтьев говорит о том, что византийские идеи по поводу власти упали в России на специфически подготовленную почву, наложились на вековое родовое чувство русского народа. "Родовое монархическое чувство, этот великорусский легитимизм, был сперва обращен на дом Рюрика, а потом на дом Романовых. [Оно] нашло себе главное выражение в монархизме. Имея сначала вотчинный (родовой) характер, наше государство этим самым развилось впоследствии так, что родовое чувство общества у нас приняло государственное направление. Государство у нас всегда было сильнее, глубже выработаннее не только аристократии, но и самой семьи, всю силу нашего родового чувства история перенесла на государственную власть, на монархию, царизм" [10, С.31]. Патриархальность, таким образом, сыграла большую роль в усвоении византизма в России. В Византии император был пожизненным диктатором, и несмотря на попытки отдельных императоров создать династию, замысел этот не пользовался успехом. По свидетельству С.С.Аверинцева царская власть в Византии - данность, появившаяся после нескольких веков республиканского воспитания в Древнем Риме, поэтому у византийца отсутствовал моральный императив верности государю. Ромей верен империи, а не личности императора, он считал, что "в политике Бог - за победителя, своему государю [он верен] лишь до тех пор, пока уверен, что особа этого государя прагматически соответствует величию державы. Гибель государя от руки убийц, порой всенародная - это один из тривиальных несчастных случаев, необходимо предполагаемых самим существованием политики. Такой несчастный случай заведомо не отягощает народной совести. Византиец не понял бы сетования пушкинского Пимена, а ведь в нем действительно схвачен сущностный мотив традиционной русской психологии: Прогневали мы Бога, согрешили: Владыкою себе цареубийцу Мы нарекли" [1, С.220].

Замечателен феномен самозванства, свойственный для истории России, подчеркивающий силу легитимации царизма в народном сознании. К.Н.Леонтьев пишет, что “все почти большие бунты наши никогда не имели ни протестантского, ни либерально-демократического характера, а носили на себе своеобразную печать лжелегитимизма, то есть того же родового религиозного монархического начала, которое создало все наше государственное величие. Бунт Стеньки Разина не устоял, как только его люди убедились, что государь не согласен с их атаманом. Пугачев был умнее, чтобы бороться против правительства Екатерины, он обманул народ, он воспользовался тем легитимизмом великорусским, о котором я говорил. [Таков парадокс]: монархическое начало является у нас единственным организующим началом, главным орудием дисциплины, и это же самое начало служит знаменем бунта” [10, С.36], что говорит о силе, укорененности этого начала в народном характере. Смутное время предоставило яркий пример проявления родового чувства в народе и феномена самозванства. Неизвестно как разворачивались бы события, не умри так не вовремя Борис Годунов. Биографию ему и при жизни портила (в плане царской карьеры, поддержки его народом) молва об убийстве с его ведома сына Ивана Грозного царевича Дмитрия, который родом был московский князь. А сам Борис Годунов был лишь боярского рода. Но характерно, что стоило новому царю отойти в мир иной, как Лжедмитрию улыбнулась удача. Конечно, самозванец воцарился на польских деньгах и боярской измене, да на всякой люмпенской шелухе, но народ-таки признал его царем. И основанием этого признания являлось имя царевича Димитрия - законного наследника царя Иоанна IV. И выдал свое самозванство Лжедмитрий, что важно, несоблюдением норм православного благочестия (женился на католичке да еще под пятницу, да под день памяти Святителя Николая, - народ взбунтовался, и, между прочим, первое, что сделали восставшие, перебили во дворце всех скоморохов, как явный знак царского неблагочестия), а ведь Россия к тому времени считала себя единственной хранительницей православной веры во вселенной, где царь ответственен за сохранение чистоты веры. У второго Лжедмитрия уже не было шансов получить народную поддержку, в глазах народа он был просто вор.

Таким образом, византизм своей монархической стороной, сопряженной с русскими национальными особенностями (родовое монархическое чувство), сыграл в Смутное время злую роль. Это родовое чувство было перенесено не на того, на кого следует. Это был выверт византизма, но выход из хаоса осуществлялся с опорой на вторую составляющую византизма - православное христианство. Помимо самозванства сложился на Руси и такой феномен, как страстотерпчество, неизвестный другим христианским народам. Он также как и самозванство указывает на отношение народа к власти, как освященной свыше. Первые же русские люди, прославленные в лике святых после всеобщего принятия христианства, суть князья Борис и Глеб Владимировичи. Подвиг их не состоял в мученичестве за веру, они даже не совершили какой-либо воинский подвиг, чтобы можно было бы сказать о них, что они положили души свои за друзей своих. Весь их поступок состоял в непротивлении злу. Греческие иерархи, приглашенные на Русь для канонизации святых князей, отказывались делать это, не видя какого-либо основания для канонизации в историческом опыте христианства. А как быть в случае с царевичем Димитрием, банально зарезанным, где здесь подвиг, поступок? А тем не менее во всю историю христианства в России не угасает почитание невинного убиенного царевича Димитрия. И по сей день имя его известно каждому православному русскому, тогда как убитых в Орде за веру русских князей и бояр (Михаила Черниговского, Романа Ольговича, Боярина Феодора) знают плохо и далеко не каждый. "Получается, что именно в "страстотерпце", воплощении чистой страдательности, не совершающим никакого поступка, даже мученического "свидетельствования" о вере, а лишь "приемлющем" свою горькую чашу, святость державного сана только и воплощается по-настоящему. Лишь их страдание оправдывает бытие державы" - делает вывод С.С. Аверинцев [1, С.220]. Причем царевичем Димитрием история страстотерпчества в России не закончилась. Убитый заговорщиками император Павел уже второе столетие почитается народом в качестве страстотерпца, не будучи официально канонизированным. Канонизирована зверски убитая в Алапаевске большевиками великая княгиня Елисавета, убитая именно по политическим мотивам, а не за свое иночество. И опять же факт церковной жизни - почитание расстрелянного в 1918 году императора Николая с семьей, отрекшегося от престола в опасный для страны момент, чье царствование омрачилось многими ошибками власти по отношению к народу, то есть ни правление последнего императора, ни его кончина, не дает, казалось бы, оснований для прославлении его в лике святого. Тем не менее у церковного народа сложилось твердое убеждение (основанное на молитвенном опыте) в святости царя Николая. Это убеждение надо, однако, четко отличать от монархических репринтных медитаций псевдо-православных столичных псевдо-казачьих кругов и адептов Черной сотни, хотя и такие медитации говорят кое о чем, а точнее о прочном усвоением народом византийской идеи единства царства и священства, которая (идея) не выветрилась из психологии россиян к третьему тысячелетию, а значит, хоть и осторожно, но можно говорить о проявлении этой идеи в общественной и политической жизни ближайшего будущего.

Ибо в те дни будет такая скорбь, какой не было от начала творения...даже доныне, и не будет. И если бы Господь не сократил тех дней, то не спаслась бы никакая плоть; но ради избранных...сократил те дни. (Марк13.19,20)

Для понимания значения византизма для России в современном мире, необходимо выделить основные черты современного мира. Тенденции его дальнейшего развития. В мои намерения входит осветить те его черты, которые позволяют лучше понять значение византизма. Речь пойдет о таких особенностях современности как глобализация, истощение невосполнимых природных ресурсов, взрывной рост населения планеты, загрязнения окружающей среды (микро- и макро - уровни), рост и влияние капитала на современную жизнь землян. Сразу укажу основную мысль: происходящие в мире процессы свидетельствуют об окончании истории человечества в ближайшие несколько десятилетий. По этим процессам можно строить возможные модели надвигающейся катастрофы и об участии Российского государства в этих глобальных изменениях. В семидесятые годы группой ученых, членов Римского клуба, во главе с Денисом Медоузом была составлена компьютерная модель мира (World 1) с целью прогноза развития человечества на ближайшие 100 лет. Базовыми элементами этой модели являются: 1. численность населения; 2. производство продуктов питания; 3. индустриализация; 4. загрязненность окружающей среды; 5. потребление невозобновимых природных ресурсов. С учетом всевозможных благоприятных включений в систему делался вывод, что "если существующие на настоящий момент времени тенденции роста населения мира, индустриализации, загрязнения окружающей среды, производства продуктов питания и истощения ресурсов сохранятся неизменными, то уже в течение следующего столетия человечество подойдет к пределам роста. Наиболее вероятным результатом будет довольно резкое и неуправляемое падение как численности населения, так и промышленного производства" [13, С.25]. Авторами указывалось, что решающей причиной прекращения роста на планете будет истощение физических ресурсов, даже при всех благоприятных социальных условиях (на что рассчитывать не приходится). При существующих темпах роста к концу XX века ряд используемых минералов (пока, к счастью, маловажных и заменяемых) окончательно истощится, а к 2050 году будут истощены еще несколько видов минералов, причем отмечается, что между геологами нет согласия в том, что в принципе могут быть где-либо еще открыты новые месторождения. Даже в таком маловероятном случае промышленный рост сожжет эту добавку за 10-20 лет из-за свойственной ему экспаненциальности. " Для многих ресурсов скорость их расходования растет даже быстрее численности населения. Это указывает на то, что с каждым годом все большее число людей потребляет ресурсы, и на то, что одновременно с каждым годом увеличивается средняя величина потребления на одного человека" [13, С.63]. О проблемах демографического взрыва будет сказано ниже, что же касается природных ресурсов, то тенденция такова, что с их постепенным истощением будет повышаться стоимость их добычи, приближаясь к критической, когда добывать будет просто не выгодно (Пол Кеннеди утверждает, что с 1975 по 1985 год стоимость добычи нефти в СССР возросла на 70% и продолжает расти [8, С.277]). До тех пор, пока спрос на ресурсы продолжает экспоненциально расти, это утверждение остается верным даже при наиболее оптимистических предположениях об объеме еще неразведанных запасов, росте уровня технического прогресса, заменяемости или вторичной переработке" [13, С.69]. Так печально обстоят дела с полезными ископаемыми. Но не только в них дело. Проблема производства продуктов питания на фоне резкого роста населения планеты представляется еще более зловещей. "…На земном шаре имеется, самое большее около 3,2 млрд. гектаров земель, потенциально пригодных для ведения сельского хозяйства. [На сегодня] приблизительно половина этих земель, причем самая богатая и самая доступная… уже возделывается. Для того, чтобы подготовить оставшиеся земли к производству продуктов питания, потребуются колоссальные капитальные затраты на обеспечение доступа к этим землям, их расчистку, ирригацию и удобрение… По данным докладов FAO (Food American Organisation), сельскохозяйственная разработка новых земель экономически нецелесообразна, несмотря на существующую в настоящее время в мире насущную потребность в продуктах питания" [13, С.50]. Для более-менее сносного прокормления одного человека требуется 0,4 га земли (по стандартам США - 0,9 га на человека). Если разделить число, выражающее половину потенциально пригодной для ведения сельского хозяйства земли (т. е. земли, реально доступной для возделывания) на количество населения планеты (6 млрд.), то получаем лишь 0,2(6) га на человека. И это оптимистический вариант, поскольку наиболее плодородные земли находятся в Северной Америке и России с низкой плотностью населения сравнительно с голодающими районами Африки, Азии и Латинской Америки. Неудивительно, что один миллиард людей на планете голодает (годовой доход - менее 370 долларов на человека), а одна треть населения постоянно находится на границе сытости и голода. Даже если предположить невероятное: что будут сделаны эти "колоссальные" инвестиции для разработки новых сельскохозяйственных угодий, то необходимо признать, что инвестиции эти будут иметь источником те же самые невосполнимые природные ресурсы, ускоряя их истощение. "Для достижения 34-х процентного увеличения мирового производства продуктов питания с 1951 по 1966 год занятое в сельском хозяйстве население увеличило свои расходы на приобретение тракторов на 63%, ежегодные инвестиции в производство нитратных удобрений на 146%,…пестицидов на 300%. Последующее 34%-ое увеличение сельскохозяйственного производства потребует еще больших ресурсных и капитальных затрат" [13, С.55]. Но даже если предположить, что все потенциально пригодные для обработки земли (3,2 млрд. га) будут-таки использованы, причем максимально эффективно, то рост населения планеты сведет это достижение на нет, потому что по сдержанным прогнозам к 2025 году нас-землян будет 8-9 млрд. Но предположим, что произойдет тройное чудо: 1) необходимый капитал для освоения новых земель будет изыскан и внесен; 2) это не приведет к заметному истощению природных ресурсов; 3) африканцы, жители Азии и Латинской Америки обуздают "основной инстинкт" и количество людей на Земле не превысит 6 млрд., в такой ситуации необходимо, чтобы свершилось четвертое чудо, а именно: прекратилась бы эррозия пахотных земель при сохранении прежней урожайности. "В США в результате эррозии стали неплодородными [полностью] около 20% сельскохозяйственных земель. Китай из-за этого же потерял около трети своих земель (так и не обеспечив собственными продуктами свое население, импортирую зерно из тех же "эррозированных" США); во многих других странах положение не лучше или даже хуже" [15, С.215]. По свидетельству Небела, почти 40% пахотных земель в Соединенных Штатах в начале 80-х годов страдали от эррозии, за каждую тонну зерна американские фермы отдавали шесть тонн плодородного слоя почвы. "Исключительное коварство эррозии проявляется в том, что потеря первых 20-30% пахотного слоя может почти не сказываться на урожайности, компенсироваться дополнительным внесением удобрений и благоприятным распределением осадков…Однако при дальнейших потерях пахотного слоя снижение урожайности и чувствительность к засухам становятся все более и более заметными. Это очень тревожный факт, так как от 40 до 90% плодородных засушливых земель… на различных континентах уже как минимум умеренно опустыненны, что означает уже четкое снижение урожайности" [15, С.216]. Так называемая "зеленая революция", начавшаяся в 50-е годы уже исчерпала себя. Успехи ее были весьма впечатляющи: за 35 лет урожайность зерновых повысилась в 2,6 раза, но с 1984 года произошел резкий спад роста урожайности (с 3% в год до 1%) из-за ухудшения качества земель, чрезмерного использования удобрений, появления новых болезней. К тому же промышленная деятельность и связанное с ней загрязнение окружающей среды подорвала сами возможности выведения новых сортов, поскольку уменьшилось биологическое многообразие, скрещивать почти уже нечего, а ведь минимум каждые 15 лет необходимо выводить новый сорт, поскольку старый теряет устойчивость к болезням и вредителям. Биотехнология также не является панацеей, ибо также ведет к усилению единообразия главных видов растений. Следствием этого бывают такие неприятности, какая случилась в США в 1970 году, когда одна единственная болезнь уничтожила половину всех посевов кукурузы. Причем структура современного рыночного хозяйствования не способствует разнообразию культурных сортов да и вообще максимально эффективному ведению мирового сельского хозяйства. Короче говоря, хотя производство продуктов питания и продолжается с некоторым ростом, но рост численности населения опережает снижающийся рост производства продуктов питания. И это происходит на фоне истощения земельных запасов планеты из-за эррозии и роста территории, занимаемой городами и объектами социальной инфраструктуры (дороги, аэродромы, трубопроводы, свалки). Согласно расчетам Д.Медоуза, главными соотношениями мировой системы, определяющими ее развитие, являются численность населения и количество капитала. В послевоенный период в странах "третьего мира" произошел так называемый демографический взрыв, явившийся результатом развития медицины и здравоохранения на западе. Применение антибиотиков и всеобщей вакцинации, изобретение медицинского средства ДДТ для борьбы с малярией резко сократили смертность среди новорожденных в этих странах. Плюс к тому значительные безвозмездные поставки продовольствия через благотворительные организации, а также излишки фермерской продукции США и Канады (правительствам этих стран для поддержания социальной стабильности в государстве выгоднее на бюджетные средства приобрести у фермеров продукцию и безвозмездно передать ее "третьим странам" - действия, обусловленные принципами либеральной демократии), по некоторым данным до 20% продовольствия в Африканских странах - такого рода безвозмездная помощь. Но, как уже говорилось выше, в связи с истощением земельных ресурсов помощь в таких объемах бесконечно продолжаться не может. Тем не менее представляется затруднительным с точки зрения находящихся ныне в обиходе "общечеловеческих" ценностей эту помощь прекратить. Значит истощение земель будет продолжаться. "Практически все исследователи… согласны в том, что прогнозируемый прирост населения мира не может быть обеспечен необходимыми для жизни средствами, если сохранятся наши нынешние формы и уровни потребления. В отличие от животных человек уничтожает леса, сжигает природное топливо, осушает болота, загрязняет реки и океаны и переворачивает землю в поисках руды, нефти и других полезных ископаемых. Поэтому становится совсем не безразлично, живет ли на планете 4 млрд. людей, вовлеченных в такого рода деятельности, или же 8-9 млрд., ожидаемых к 2025 году" [8, С.49]. Как видно проблема не только в том, чтобы накормить новых людей. Этим людям необходимо куда-то деть свое время, да и кто согласился бы бездельничать всю жизнь пусть даже при гарантированной хлебной лепешке в день? "…Многие известные исторические события инициировали общества, переживающие бум роста населения и иногда не справляющиеся с задачей приложения сил растущего числа энергичных молодых людей. Иногда несбывшиеся ожидания нового поколения приводят к взрывам насилия и революциям"[8, С.51] "…Социальные последствия демографического взрыва, по-видимому, создают тот фон, который значительно ускоряет и обостряет жестокие конфликты. Какое будущее нас ожидает, если масштабы социальных волнений будут увеличиваться с той же скоростью, что и численность населения?” [8, С.52] Самыми многонаселенными странами мира являются Китай и Индия. Если в первой за несколько десятилетий особой демографической политики удалось замедлить прирост населения, то в Индии по-прежнему считается престижным иметь несколько детей в семье. По прогнозам демографов к концу первой четверти следующего века Индия обгонит Китай по количеству населения и это население будет молодым и энергичным со всеми вытекающими отсюда последствиями… Кроме того, благодаря развитию на Западе средств массовой коммуникации каждый житель "третьего мира" в подробностях осведомлен о беззаботной жизни европейцев, японцев и североамериканцев. Вполне естественно поэтому, что люди неразвитых стран хотят жить так же хорошо как люди "золотого миллиарда". Осуществить желание можно различными способами, например миграцией в процветающие регионы (что уже осуществляется). Миграция несет в себе культурологические проблемы, поскольку эмигранты, как правило, принадлежат другой культуре, причем их культурные особенности более рельефны, чем размытые культурные черты европейцев, которые поэтому опасаются засилья эмигрантов как фактора, разрушающего привычные способы жизни (в британском городе Бирмингем каждый третий житель - мусульманин, эмигрант из Азии или Африки, или потомок эмигранта...). Но для планеты в целом миграция не страшна настолько, насколько другой возможный способ реализации "американской мечты": если позволяют ресурсы, некоторые страны "третьего мира могут попытаться осуществить ее собственными усилиями, развивая свою промышленную базу. И судя по всему такие демографические гиганты как Индия и Китай уверенно встали на такой путь. Последствия такого рывка будут самыми катастрофическими для окружающей среды, а главное неизбежно усилится истощение невозобновимых природных ресурсов. Рассчитывать же на то, что высокоразвитые страны добровольно поделятся с развивающими своими технологиями не приходится. Не так устроен мир (современное демократическое государство не может заставить частную фирму бесплатно поделиться технологиями с развивающимися странами, западные державы вынуждены предпочесть гибель от загрязнения окружающей среды и истощения ресурсов предоставлению возможности странам третьего мира самим обеспечить себя с минимальными затратами, потому что в таком случае западные рабочие останутся без работы, т. к. другие страны будут самообеспечены и не будут нуждаться в экспорте западной продукции). "Жители развитых регионов тратят гораздо больше земных ресурсов, чем население развивающихся стран просто потому, что их уровень потребления значительно выше. Так, в США, где живет лишь 4% населения мира, потребление нефти равняется ¼ ее ежегодного мирового производства… Тот же дисбаланс наблюдается и в потреблении много другого: от бумаги до говядины… С точки зрения экологов, земля испытывает давление человечества как бы с двух сторон: со стороны чрезмерного и расточительного потребления богатого населения развитых стран и со стороны миллиардов новых людей, рожденных в развивающемся мире и желающих (что совершенно естественно) повысить собственный уровень благосостояния." [8, С.49-50] В результате промышленного рывка в Китае над рядом его районов воздух настолько загрязнен, что месяцами эти районы скрыты от просматривания со спутников-шпионов, а в Индии 80 % всех госпитализированных пациентов являются жертвами загрязнения окружающей среды. И если верить заявлениям правительств этих стран, то они еще не принялись за поднятие промышленности всерьез. Заметим, что Китай свои энергетические потребности удовлетворяет за счет тепловых электростанций, работающих на угле (который сгорает весьма дымно), добычу которого он увеличил в 20 раз с 1949 по 1982 год. Таким образом, последствия индустриализации Индии и Китая ощутят на себе все жители планеты и это будут ощущения не из приятных.

Человечество обречено на скорое вымирание из-за парадигмы хозяйствования, которое появилось в Западной Европе в XV-XVI веке и распространилось по всему лицу планеты к концу XX века, речь идет о капитализме. "Капитализм - это система, в которой предприятия конкурируют друг с другом на рынке с целью привлечения капитала и получения прибыли; ее двигающей силой является современная техника, а стремление к получению максимальной прибыли на вложенный капитал побуждает к новаторству и расширению масштабов производства" [2, С.XCIII]. Главным, на что я обращаю внимание в этом определении капитализма Даниэлом Беллом, является расширение производства. Капитализм по своей сути предполагает экспансию, увеличение масштабов производства для создания нового капитала, направляемого опять же на расширение производства и т.д. Ниже я опишу другое свойство капитализма на современном этапе его развития в отношении к национальному государству, здесь же заостряю внимание на связь капитализма с истощением природных ресурсов. Участники Римского клуба, составлявшие компьютерные модели мира, подчеркивали, что они исходят из максимально благоприятных предпосылок в расчетах возможного будущего. Одной из таких предпосылок является предположение, что весь мир обладает ресурсосберегающими технологиями западного качества. Я же показывал выше, что главные потребители ресурсов на планете (Китай и Индия) развиваются по большей части по экстенсивной модели капиталистической экономики, что в соединении с национальными намерениями гарантирует быстрое истощение ископаемых запасов, сводя на нет оптимистическую поправку Д.Медоуза, сгущая тяжелый смысл слов: "в этом компьютерном расчете причиной краха является истощение невозобновимых природных ресурсов. Запасы промышленного капитала возрастают до такого уровня, что для его эксплуатации требуются колоссальные затраты ресурсов. Именно этот процесс роста капитала приводит к расходованию большой доли доступных запасов ресурсов" [13, С.130], параллельно с чем падает эффективность капитала из-за непомерных затрат на добычу, что в конечном итоге вызывает крах промышленности, вслед за чем следует неуправляемое падение численности населения… Причем надо учитывать возможное снижение производства продуктов питания из-за истощения почв, о чем упоминалось выше. "Истинное значение такого краха системы трудно себе представить, т.к. оно может произойти в самых разных формах. Его наступление может произойти в разные моменты времени во всем мире или в разных его частях… Если бы первым был достигнут предел производства продуктов питания, основное падение численности населения пришлось бы на неразвитые в промышленном отношении страны. Если бы первым был достигнут предел, обусловленный истощением невозобновимых природных ресурсов, главный удар пришелся бы на развитые промышленные страны. Крах социально-экономической системы мог бы не сопровождаться снижением несущей способности планеты, т.е. способности поддержать жизнь растений и животных, или мог бы уменьшить ее вплоть до полного уничтожения. Можно с определенностью сказать, что какая бы часть населения Земли не уцелела после завершения этого процесса, в ее распоряжении останется очень мало из того, что необходимо для создания нового общества в любой из форм, какой бы мы ее себе сейчас не вообразили" [13, С.176-177]…(согласно библейской историософской схеме Антихрист некоторое время будет править всем миром, это один из признаков конца истории (см. Откр13;7,8), но после приблизительно 2030 года (см. Гл.7 С.25 настоящей работы) ни у кого из людей не будет иметься таких средств власти, которые были бы способны подчинить своему владельцу хотябы континент, значит апокалипсические события, изложенные в Библии, должны произойти до полной утраты материальных рычагов власти из-за истощения невосполнимых природных ресурсов).

Помимо истощения природных ископаемых запасов другим сильнейшим фактором, могущим поставить точку в истории человечества, является загрязнение окружающей среды. Две эти силы (истощение ресурсов и загрязнение окружающей среды) действуют параллельно, дополняя и усиливая друг друга. Итогом их совместного предприятия будет гибель вида "человека" (в "лучшем" случае) или гибель всякой органической жизни на планете (в "худшем"). "Многие люди.., глядя на быстро растущее количество достаточно объективных свидетельств, приходят к выводу о том, что оставшийся срок жизни биосферы как области обитания организмов исчисляется не сотнями миллионов лет, а десятилетиями. И вина за это полностью лежит на нашем собственном биологическом виде" [13, С.71]. Загрязнение окружающей среды идет по экспоненте, пропорционально росту промышленности, верхних пределов загрязнений мы не знаем, но экологи считают, "что в результате человеческой деятельности нарушилось естественное равновесие… природных циклов, восстановить которые теми методами, которыми мы владеем сегодня невозможно" [14, С.22], что "человек уже настолько ухудшил состояние окружающей среды, что крупным природным системам нанесен необратимый ущерб…" [13, С.88]. Последняя цитата относится к событиям начала 70-х годов, привожу далее выводы авторов, сделанные в начале 90-х: (Римскому клубу ученые сделали 2 доклада: 1-й в 1972 г., 2-й - в 1991г. Первый доклад совпал с мировым экономическим кризисом 1975 г., а потому произвел большое впечатление на западные страны и имел своим следствием повсеместное - на Западе - введение при поощрении государства ресурсосберегающих технологий (в СССР именно тогда появилась концепция научно-технической революции). Второй доклад сделан с учетом этого и на основе более четких данных и более совершенной вычислительной техники..., и он более пессимистичен)"…Сравнительный анализ статистических данных и компьютерных моделей глобальной экологической обстановки за прошедшие годы да и собственные наблюдения в разных частях планеты привели нас к выводу о том, что, несмотря на совершенствование промышленного оборудования, растущее понимание необходимости защиты окружающей среды и все более жесткие меры, применяемые по ее охране, темпы истощения природных ресурсов и уровень загрязнения среды обитания вышли за допустимые пределы… Человечество переступило допустимую грань. Дальше так жить нельзя..., бесконечным наращиванием объема материального производства нищету не одолеть; с ней придется бороться на фоне сокращения масштабов экономической деятельности человека. Нам… не хотелось делать таких выводов, но чем больше мы обрабатывали статистических данных, тем ярче вырисовывался их зловещий смысл" [16, С.578]. Помимо роста промышленного производства вторым мощнейшим источником загрязнения является рост населения планеты. "Оптимистически" настроенные экологи считают: чтобы Земля могла "продышаться" необходимо сократить антропогенную нагрузку на нее приблизительно в 10 раз [14, С.22], причем сделать это надо немедленно… На микро уровне загрязнение окружающей среды проявляет себя в качестве отравления атмосферы и водных источников ядовитыми веществами, что ведет к ухудшению здоровья людей и вымиранию видов животных и растений. К микрозагрязнению можно отнести и глобальное потепление климата планеты из-за концентрации в атмосфере СО₂ и метана (первый - побочный результат сжигания ископаемого топлива, второй вырабатывается в желудках коров скотоводов Африки и с рисовых полей Азии, кормящих десятки миллионов людей), препятствующих отдаче избыточного тепла планеты в космос в виде излучения. При существующих тенденциях к середине XXI века средняя температура планеты поднимется на 1,5-4,5⁰С. Неизбежное за этим таяние ледовых шапок полюсов и увеличение объема океана из-за нагревания (данные спутниковой разведки говорят, что ежегодно океан нагревается на 0,1⁰С) приведут к затоплению больших территорий побережья, что в созвучии с демографическими тенденциями приведет к ужасным последствиям (ожидается, например, что затопит 12-15% территории Египта, где проживает более 10 млн. человек…). Потепление существенно влияет (и повлияет еще) на урожайность культур и плодородие без того истощаемых почв. "Хлеб" Азии - рис - резко теряет урожайность, если дневная температура поднимается выше 35⁰С, "во многих рисосеящих странах Азии средняя температура и так близка к предельной" [8, С.136]. Неравномерность потепления (больше всего потеплеет в полярных районах, меньше - в экваториальных) изменит направления циркуляции атмосферы, а значит распределение осадков. Ожидается, что в Африке будет выпадать больше осадков, но в хлебной "житнице" планеты - Северной Америке к 2040 году "естественные осадки могут сократиться на 40%" [15, С.404]. К тому же с потеплением увеличится и испарение воды, а на орошение надеяться не приходится, поскольку уже в настоящее время запасы грунтовых вод стремительно уменьшаются, но "к 2040 году, а похоже, и значительно раньше, их запасы будут истощены" [15, С.404]. Напомню, что 75% мирового экспорта зерна приходится на США, Канаду и Францию [8, С.138]. Вывод: одно лишь повышение планетарной температуры на пару градусов Цельсия станет причиной голодной смерти по меньшей мере сотен миллионов людей, не говоря уже о социальных и международных последствиях… Но это микро процесс. Есть еще более глубинные основы жизни на планете. Сообщество живых организмов на Земле (биосфера) являлась и является мощной геологообразующей силой (известно, например, что гранит - продукт взаимодействия мертвой и живой природы). Существуют биогеохимические кругообороты веществ, в которых биосфера отвечает за обработку органического и неорганического углерода (основы биологической жизни). Происходит постоянный синтез и распад биологически активного углерода, часть его выводится из оборота в осадки, часть принимается из глубины Земли. В настоящий момент запасов органического углерода на планете на 10 лет при условии, что будет происходить только его синтез или только распад. До антропогенных возмущений конца XIX - XX веков биосфера "автоматически" и с большой точностью (до 0,01%) обеспечивала замыкание контуров синтеза и распада биологически активного углерода; такие естественные возмущения как извержения вулканов, падения метеоритов, нарушавшие баланс синтеза и распада, компенсировались благодаря избыточной мощности биосферы, а также поскольку эти аномалии были кратковременными и единоразовыми. "…При возникновении внешних возмущений… в биоте должны возникать процессы, компенсирующие эти возмущения… за счет направленного изменения соотношения между синтезом и разложением органических веществ, [которые] производятся… различными видами живых организмов…во всей биоте [12, С.8]. Разнообразие (и согласованность взаимодействия) видов живых существ необходимо именно для точного замыкания биохимических реакций. Замена вымирающих видов культурными не позволяет этого достичь, и биологическиактивный углерод выбывает из оборота веществ. Кроме того "компенсация возмущений окружающей среды может производиться только невозмущенной или слабо возмущенной биотой" [12, С.8]. При продолжающемся возмущении (что и происходит сейчас в мире) биота не только не компенсирует, но усиливает их, избыточная мощность биосферы, будучи залогом стабильности при кратких возмущениях, становится со-причиной нарушения биогеохимического круговорота веществ. Биота работает, если постоянные возмущения не уничтожают более 1% от ее общей массы (принцип Лашателье). Современное человечество перешагнуло этот порог в 10 раз… Запасы органического активного углерода тают медленно, но верно, причем до конца не ясно: сможет ли биосфера восстановиться, даже в случае полного, мгновенного исчезновения с планеты человечества. Если да, то это уже будет геологически совершено другая планета. Для такого "счастливого" конца необходимо уже сейчас, как минимум, прекратить всякую хозяйственную деятельность и сохранить естественную природу на большей части поверхности Земли. Глобальный биохимический контур планеты разорван, единственная система его регуляции - биосфера - не работает (в лучшем случае), у человека нет технических и научных возможностей искусственно регулировать биохимические процессы даже с минимальной точностью - основа биологической жизни (активный органический углерод) уходит в инертный осадок. В такой ситуации любая экологическая чистая безотходная технология, любые альтернативные источники энергии, любые суперновые очистные сооружения по всему миру, любые открытия в генетике бесполезны и могут быть сравнимы с добротной лодкой для потерпевшего кораблекрушение человека, которому предстоит неделями скитаться на ней по океану без еды и питьевой воды. Земля не даст плода своего - не из чего. Падение урожайности всех культур будет стабильным и неизбежным (как и последующая за ним голодная смерть землян). Это макро уровень.

Человечество обречено на скорое вымирание, вопрос лишь в том, какой фактор добьет быстрее: истощение природных ресурсов и крушение вследствие этого техносферы или загрязнение окружающей среды до такой степени, в которой человек в своем кроманьольском виде жить не сможет. К сожалению, оба эти фактора действуют одновременно и мощно и источником своим имеют капиталистическую форму хозяйствования как плод заподноевропейского гения, которая предполагает рост промышленности для удовлетворения все больших и больших потребностей людей. Западному обществу, "неиспорченному" византизмом, невдомек, что можно радоваться жизни, имея крышу над головой, одежду и незамысловатую пищу. "Ищите прежде Царствия Небесного, все остальное приложится вам" - эта максима Иисуса Христа осталась, как и христианство, воспоминанием далекого прошлого европейских народов. По злой иронии западный капитализм возник и расцвел из того самого искания Небесного Царства направляясь протестантской этикой (см. М. Вебер "Протестантская этика и дух капитализма"), правда, параллельно с ограблением всего мира, появился и окреп капитал, заработал механизм капитализма, и чем отлаженнее он работал, тем быстрее испарилась этика его породившая. Капитал снова стал служить похоти человеческой, позволяя ей все больше и больше распаляться, тем самым подкидывая топливо в капиталистическую машину. Появилась так называемое потребительское общество, которому более к лицу название: "похотная цивилизация". Незадолго перед тем поискали, правда, Царства Небесного на земле, стали поклоняться религии прогресса, свято веря, что технические усовершенствования, комфорт сделают человечество моральнее, лучше, теша себя "надеждой на воцарение правды на земле, на возможность удовлетворить людей правами (легальным равенством при отсутствии равенства действительного), машинами, учетными съездами и прорытием каналов по всем перешейкам" [11, С.251]. К концу XX века наконец убедились, что юридическое равенство не уничтожает неравенства судьбы, удачи, счастья, богатства, здоровья, а даже усиливает только чувство этого действительного неравенства, [что] машины приносят, по крайней мере, столько же зла, сколько и пользы, если не больше зла…" [11, С.251], разочаровались в прогрессе и начали строить потребительский рай для избранных "золотых", ударившись в банальный гедонизм, высасывая соки из остального мира (полезные ископаемые, интеллектуальные ресурсы, какой-никакой капитал посредством механизма неоколониализма), навязывая свои "общечеловеческие" ценности и правила игры и наказывая непокорных. Одна шестая часть населения планеты пользуется пятью шестыми долями ее богатств [8, С.64], и на совести этой одной шестой части человечества лежит ближайшая гибель вида gomo sapience. Вл.Соловьев выразился так по этому поводу: "Давить и поглощать других для собственного насыщения есть дело одного животного инстинкта, дело бесчеловечное и безбожное как для отдельного лица, так и для целого народа" [21, С.67], и этим делом занят сегодня "золотой" миллиард человечества. Для России очень важно понять и осознать, что ей вскоре придется иметь дело (у нас слишком много жизненнонеобходимых природных ресурсов, чтобы Запад оставил нас в покое) с жадным, двуличным, хитрым зверем, развращенным комфортом и самомнением; остановить претензии которого можно только силой, силой военной в союзе с силой национального духа, силой национального единства. Для этого надо понять: кто есть мы и кем мы не являемся. Русский народ прошел многовековую школу византизма, которая не располагает нацию принять капиталистические западные формы хозяйствования и порожденные им "общечеловеческие" ценности (в том числе демократический либерализм). Веками русский человек научался, что стремление к наживе - это грех, что полезнее заработанную копейку отдать на украшение храма (часто и без того блистающего золотым фоном икон, бриллиантовыми окладами, драгоценнометаллической утварью), чем усладить на нее похотное тело, что царя надо чтить, поскольку власть его божественна и он - гарант правды на земле. Чаадаев первым заметил, что Россия не является европейской страной и опечалился. Н.Я.Данилевский убедительно показал, что Россия не имеет "счастья" принадлежать европейской цивилизации, и что она не признается последней за свое. О том же писали многие-многие русские мыслители, среди которых К.Н.Леонтьев, Н.С.Трубецкой, И.А.Ильин. Сущностным различием между Россией и Европой является вероисповедное. Все мы христиане (католики, протестанты, православные, атеисты) поскольку воспитаны (и пропитаны) императивами Нагорной проповеди. Эти императивы осуществлялись по-разному на Востоке и на Западе. Приняв христианство от Византии Россия приняла и последствия схизмы, приняла враждебность европейской культуры, выдержала ряд крестовых походов и набегов, благословленных католическим понтификом, народов. Россия была и остается православной страной, она и сейчас является потенциальным носителем византизма, который я вслед за К.Н.Леонтьевым определяю как союз православной веры и самодержавия. По данным опроса 1996 года 77% россиян считают, что "порядок важнее демократии" [16, С.321] - это о монархическом инстинкте народа. Вероисповедный же инстинкт очень ярко проявляется по Великим православным праздникам: атеисты во втором-третьем поколении на Пасху красят-таки яички, на Троицу кладбища "оживают" (пусть происходящее там часто напоминает языческую тризну, но поминают умерших сродников-таки на Троицу, а ведь этот праздник относится к "преходящим", т. е. каждый год выпадает на другой день). Храмы, строившиеся в годы торжества православия в России и потому кажущиеся полупустыми в будни, в Радоницу, в родительские субботы забиты народом, а в Великую Субботу Страстной Седмицы немногочисленное еще священство выбивается из сил, с утра до вечера освящая приносимые куличи, пасхи, яйца и прочая и прочая. На Крещение Господне (19 января) храмы выдают годовую норму расхода воды: выстраиваются длинные очереди за святой водой, которые состоят отнюдь не из одних старушек. И так по всей России. По данным Института исследования общественного мнения 57% петербуржцев считает себя православными, 31% считает, что президентом России должен быть православный человек [19, С.2] (этих людей можно поздравить с выполнением их желания). Конечно, не "все те израильтяне, что от Израиля", реально православных в России не более 10% - стабильное в истории количество для светских государств. В метаистории участь оставшихся 47%, назвавших себя православными печальна, но в этой земной истории эти люди составляют потенциальную основу для византизма, этой нашей исторической выправки, которая может очень хорошо послужить нам в смягчении ужасов грядущего Апокалипсиса, если мы сможем надлежащим образом ее использовать. Лучшим вариантом для России в XXI веке (в свете грядущих событий) было бы возрождение симфонии священства и власти (царства). Это позволило бы освободиться от угара европобесия, от иллюзии экономического процветания страны по западным образцам. Реально российская экономика может обеспечить всех граждан продуктами первой необходимости, медицинскими и социальными услугами, главное не гнаться за журавлем в небе. Модель открытой экономики, навязываемая нам с Запада, выгодна прежде всего Западу. Такая экономика позволяет действовать механизмам неоколониализма, когда капитал закономерно перетекает из стран с меньшей эффективностью промышленного производства в страны с большей производительностью труда, что также позволяет экономически и политически воздействовать на такую развивающуюся страну (о механизмах этого воздействия скажу ниже, в разделе, посвященном глобализации). В свете же истощения природных ресурсов планеты это воздействие будет необходимо дестабилизирующим: "русское сырье должно перерабатываться на европейских предприятиях!" При открытой модели экономики участь России - сырьевой придаток Запада. Открытая экономика неразрывно связана с либерально-демократическим устройством государственности. Этот тезис постоянно подчеркивается и экономистами, и политиками Запада. Изменение такому "общечеловеческому" стандарту какой-либо развивающейся страной влечет за собой экономические санкции. Для Запада особенно важно сохранить демократическую анархию в России, при которой легче грабить ее природные богатства ("ее запасы нефти и газа самые большие в мире и даже превосходят запасы стран ближнего Востока" [2, С.XXXI].) Однако Россия не Панама и не Сербия, ее ядерное оружие способно несколько раз уничтожить все живое на планете, поэтому авторитарное правление в России вполне может реализоваться вопреки европейским чаяниям, лучше - в императорском виде с опорой на православное мировоззрение, хуже (но реальнее) - в президентском правлении с решающим преобладанием исполнительной власти над законодательной. Экономическая автаркия позволит уничтожить нищету в России, но немногочисленным в процентном отношении гражданам, молодым и энергичным, подвизающимся на поприще экономического взаимодействия с западными странами (продающим страну западному Минотавру), жителям мегаполисов, а также работникам предприятий, поставляющих продукцию на западные рынки, придется расстаться с уже привычными стандартами жизни. В неправославном обществе такое "пременение мысли" вряд ли возможно. Тем не менее, если на государственном уровне будет проводиться соответствующее воздействие на общественное мнение, то византийская школа народа будет благоприятствовать такой политике. Агрессивная политика NATO дает повод российской власти восстанавливать неосмотрительно разрушенный железный занавес, идеологически обосновать постепенное "закрывание" экономики. "Новым русским" и другим пострадавшим от этого процесса охлаждения отношений с Западом придется просто смириться с неизбежным и винить в ухудшении своего экономического положения тот же Запад. Как показывает политический опыт конца XX века, народы, отстаивающие свою политическую независимость, культурную самобытность, экономический уклад жизни от западного натиска, прежде всего обращаются к религии своих предков. Религия - основание нации. "Религия в общественной жизни подобна сердцу в организме животном. Это вопрос о жизни и смерти нации. Пока религия жива, все еще можно изменить и все спасти [11, С.224] - писал К.М.Леонтьев за 100 лет до фундаменталистского религиозного мирового бума. Будет естественным, если в противостояние с Западом, российская власть будет опираться на православное христианство, воспитавшее нацию. Вопрос в том: как будет осуществляться это взаимодействие Русской Православной Церкви и российской власти, насколько позволит Церковь использовать себя в политических целях? Исторический опыт позволяет предполагать, что здесь власти мало на что приходится рассчитывать: на разделении церкви и государства будет упорно настаивать Церковь, если, конечно, количество действительно православных существенно не увеличится (до большинства населения страны), в таком случае реально говорить о Российском царстве и триумфе византизма. Мое субъективное чувство говорит, что истинное обращение к вере всего населения страны (пусть только всего русского населения)- сюжет из христианского прошлого, но исключить такого варианта событий не позволяет научная корректность. Но даже простая благосклонность власти в Церкви, минимальные экономические послабления и даже льготы (если уж в Москве на бюджетные средства процветает институт для подготовки раввинов (!)) в условиях противостояния Россия-Запад повысит активы власти в глазах населения и обороноспособность страны, сплачивая нацию. Об отношениях Церкви и власти можно сейчас (в мирное время) лишь предполагать, но если русское правительство все-таки найдет в себе решимость установить с западом "холодный мир", как грозил Б.Н.Ельцин, то власть неизбежно обратится к ценностям византизма, твердым носителем которых является Русская Православная Церковь (видимо поэтому американский политолог Збигнев Бзежинский называет РПЦ одной из главных помех установлению нового мирового порядка под эгидой США). К ценностям же византизма относятся: разумное самоограничение (что очень важно на фоне истощения ресурсов планеты), самодисциплина и уважение властей (качества - незаменимые для эффективного взаимодействия нации). Все это очень пригодится в неизбежной борьбе за ресурсы и при мировых социальных потрясениях, вызванных экологическими проблемами и сопротивлением неевропейских народов экспансии европейских культурных ценностей, ограблению развивающихся стран развитыми. Сейчас мы наблюдаем попытку западных держав канализировать естественно возникающую неприязнь народов стран "третьего мира" (в частности, мусульманского юга Евразии) к европейцам в сторону России (и это именно в рамках борьбы за российские ресурсы). Арабов (Ирак) и афганских пуштунов бомбят NATOвцы, а расплачиваться придется русским, потому что европейцев и тем более американцев пуштунам не достать, а Россия близко, тем паче она связана договором о военной помощи с Таджикистаном, Узбекистаном и Киргизией, которым талибы уже объявили войну за сотрудничество с США в военной операции против Афганистана, а значит в случае их реальной агрессии на эти страны воевать придется русским пехотинцам. Кому это выгодно?--США и К*, потому что пока Россия занята обороной, она не сможет наладить эффективный механизм своей экономики, а значит будет вынуждена покрывать дефицит бюджета, истощенного военными затратами, продажей полезных ископаемых Западу, становясь его сырьевым придатком (что и требуется "Цивилизованному миру"). "Определяющее значение в истории общества ближайших десятилетий будут играть его взаимоотношения с окружающей средой. Именно они окажутся инициаторами цивилизационных конфликтов, поскольку человечество подошло к порогу допустимого, и разные цивилизации будут очень по-разному воспринимать природные ограничения." [14, С.7] "Существующих ресурсов явно недостаточно для поддержания стандартов жизни, уже достигнутых в промышленно развитых странах мира. Недостаток полноценной пищи, минеральных ресурсов, чистой воды и воздуха, земли, пригодной для жизни и выращивания злаков, а скоро и кислорода--вот характерные приметы времени и уже зримые признаки надвигающегося кризиса. Борьба за ресурсы…неизбежна, и она тем более внутри одного вида--это всегда борьба за жизнь со всеми вытекающими последствиями. Никогда в истории человечества она не была столь острой [, масштабной] и драматичной, как в наступающую эпоху…Борьба за ресурсы реально уже началась…И чем дальше, тем большее значение будет иметь в судьбах народов борьба за ресурсы." [14, С.22] "Самые опасные конфликты культурного характера будут разгораться вдоль демаркационных линий, разграничивающих цивилизации" [16, С.533] С.Хантингтон, прогнозируя грядущие конфликты, не учитывает фактор истощения ресурсов, который значительно подхлестнет цивилизационные конфликты, тем не менее он точно характеризует современные международные отношения, показывая, что Запад активно навязывает свои ценности всему миру, что вызывает часто яростное сопротивление. "То, что Западу кажется универсализмом, другие воспринимают как империализм. Запад пытается (и впредь будет пытаться) сохранить свое ведущее положение и отстоять собственные интересы, определяя их как интересы "мирового сообщества".., задачей которого является обеспечить глобальную легитимность той деятельности, которая служит достижению интересов США и других западных держав. Запад, например, стремится интегрировать экономику незападных обществ в глобальную экономическую систему, в которой сам занимает ведущее место. Посредством вмешательства МВФ и других международных экономических институтов он продвигает свои хозяйственные интересы и навязывает другим нациям ту экономическую политику, которую считает нужной" [16 C.533]. Истощающиеся природные ресурсы будут нужны прежде всего Западу, ибо именно он расходует около 80% мирового сырья, его люди привыкли к комфорту и, как показывает история, ради него пойдут на самые агрессивные меры. Вспомним, что сотворили США и К^о с Ираком, когда был перекрыт канал поступлений ближневосточной нефти, и стратегический ее запас в США равнялся двухмесячной потребности. Что же можно предполагать об американских действиях перед лицом окончательного исчезновения этого ресурса? (Заменителей этому продукту широкого назначения (от асфальта для автодорог до высокомолекулярных полимеров, без которых невозможны ни современная химия, ни медицина, ни вычислительная техника и связанные с ней технологии, без которых, в свою очередь, невозможна современная промышленность вообще…) не найдено и на ближайшем горизонте не предвидится, а ведь вся наша жизнь, быт проходят среди продуктов переработки нефти: одежда, бытовые предметы, отделочные материалы жилища, все пластмассовое - это первоначально нефть, и ее становится все меньше...) Пока что процесс выбивания ресурсов из развивающихся стран идет мирно путем глобализации экономики. Главным орудием Запада здесь выступают транснациональные корпорации (ТНК) действующих на глобальной финансовом рынке (тоже порождение Запада). Пол Кеннеди подробно показывает безответственность ТНК-ций и их причастность к неравномерности процветания на планете [8, С.65-84], а также то, что глобальные финансовые потоки, направляемые ими неминуемо служат обеднению стран, менее готовых к реалиям глобального рынка.

В конце XX века капитализм вступил в новую фазу. Капитал дематериализовался, он предстает в виде индексов валют, мерцающих с частотою 50 Гц на дисплеях компьютеров фондовых бирж. Он легко перетекает границы стран ради своего увеличения (при вторжении Ирака в Кувейт капиталы последнего меньше чем за сутки были переброшены за границу по международным финансовым сетям), чутко реагируя на любые мировые события. Теперь капитал все больше добывают не производством, а игрой на фондовой бирже. Менеджеры ТНК-ций не заинтересованы вкладывать его в развитие экономик развивающихся стран, а их экономики требуют огромных вложений для создания рыночной инфраструктуры. Но главное, что меня волнует это то, что "интернационализация производства и финансов разрушает способность нации осуществлять контроль над внутренними делами… Эти процессы глобализации предполагают все большую утрату местными властями возможностей защиты политических интересов и контроля над собственной экономической судьбой… Реальная логика "мира без границ состоит во всеобщей неподконтрольности; контролем обладают [отчасти] только менеджеры ТНК-й [8, С.74]." Государства, осмелившиеся вступить в глобальный рынок, теряют контроль над своей экономикой, финансовые рычаги управления. Менеджеры ТНК-й "могут предпринять меры воздействия на национальную валюту, в результате которых заметного понижения процентных ставок, полезного для промышленности и занятости в стране с точки зрения правительства, может вообще не произойти. Реальность сегодня такова, что любое правительство, которое воспрепятствует стремлению международных финансовых структур к неограниченной прибыли, увеличив налоги с граждан, например, или подняв планку отчислений с финансовых сделок, вскоре же обнаружит, что его активы уменьшились и валюта упала в цене [8, С.74-75]. Взаимозависимая международная экономика характеризуется неустойчивостью, уязвимостью от малейших потрясений, от которых прежде всего страдают менее подготовленные ее участники. А поскольку глобальная экономика выгодна только триаде процветающих обществ (Северная Америка, Европа и Япония), то "экономические отношения становятся все более встроенными в общий контекст принимаемых политических решений.., эту проблему следует трактовать… как проблему взаимоотношения развитых индустриальных обществ с остальным миром [2, C.66]. Таким образом, для россиян необходимо выбирать между открытой экономикой с ростом благосостояния энергичной части населения с параллельным обнищанием большинства (и перекачкой ресурсов на Запад) и закрытой экономикой, удовлетворяющей все необходимые потребности всего населения, отличающийся стабильностью и устойчивостью от внешних потрясений и, соответственно, сильным государством, что предполагает самоограничение. Запад умерить свои аппетиты уже не может. У нас же уровень потребления на порядок меньше западного, мы имеем вековую византийскую выправку. Это дает нам возможность сгладить ужасы надвигающегося кризиса, "и линии наших цивилизационных границ легче сохранить как границы холодных противостояний, чем многие другие линии разломов. Но эти… возможности еще следует умело реализовать” [14, C.29]. Прежде всего русской общественности нужно осознать, что максимум через 50 лет (реально человечество может протянуть на оставшихся ресурсах лет 30, если не будет войны за ресурсы, а она будет…, а значит библейские апокалипсические события должны произойти до 2030 года…) вида "человек" на Земле существовать не будет, что в лучшем случае он дорасходует ресурсы и тихо умрет, а в реальном случае "восстанет народ на народ, и царство на царство; и будут глады, моры и землятрясения по местам…" (Мф 24.7); что стремление следовать западным экономическим и потребительским стандартам при современном устройстве мировых экономических отношений не может привести даже к краткому процветанию сколь-нибудь значительной части россиян и подорвет политическую независимость страны. Современный международный рынок способен незаметно и изящно раздеть нас, что и происходит (олигархи хранят русские капиталы за рубежом, питая и без того процветающую западную экономику, нам же дают под проценты крохи с нашего же по сути стола), причем происходит это при неумолимо надвигающемся экологическом и экономическом мировом кризисе. Это совершенно новые виды угрозы национальной безопасности и их надо осознать. Беда в том, что в них "отсутствует драматизм, ясность и конкретность военной угрозы… Когда вражеская армия громит союзника или собственная страна становится объектом действия тысяч ракет, сравнительно нетрудно мобилизовать общественное мнение" [8, С.157], которое новые угрозы просто не желает замечать, вытесняя их на задворки сознания. Поэтому большое значение приобретает осознание правительством существующей ситуации, имеющим сильные рычаги воздействия на общественное мнение. “По-прежнему исключительно важно то, как политическое руководство страны подготавливает свой народ к вступлению в XXI век, даже в условиях ослабления традиционных рычагов государства” [8, С.162] под воздействием транснациональных тенденций. И без византизма, без этого стержня русской государственности нам не обойтись, если мы хотим эвтаназии, а не судорожной агонии. Положение дел настолько трагично, что приходится говорить о предпочтении относительно мягкого способа умирания, драматическому. Взаимоотношения стран в современном мире настолько многоплановы, что неизбежная борьба за ресурсы будет принимать самые невообразимые формы. Это может быть войной под религиозными знаменами (например, зелеными) против засилья западной безрелигиозной культуры и общественно-политических институтов. Можно предполагать, что навязывание "третьему миру" западных политических парадигм усилится под "зелеными" знаменами спасения экологии планеты и с "общечеловеческими" ценностями наперевес ("У нас не бывает веры без склонности к инквизиции в той или иной форме" [23, C.607]). Для России равно опасны и мощь многомиллионного развивающегося культурно чуждого Китая, и изведанная историей алчность наших западных культурных сродственников (здесь опасность именно во внешней похожести культур России и Европы). "России нечего отнимать у Германии [Европы], немцы [европейцы] найдут, что отнять у нас, если захотят" [11, С. 54]. Необходимо отличать гуманистические декларации европейских интеллигентов от реальных политических намерений их правительств, обусловленных механикой международных отношений. А механика эта проста: западным машинам нужно сырье, а машины эти остановить нельзя - упадет уровень жизни, разрушатся чьи-то политические карьеры. Благодаря этой механике "все цивилизованное человечество теперь несметной толпой стремится в какую-то темную бездну будущего [впинывая туда и всю "нецивилизованную" часть], бездну незримую еще, но близость которой уже на всех мало-помалу начинает наводить отчаяние и ужас" [11, С.54], писал К.В.Леонтьев в середине XIX века. Нам, жителям начала 3-го тысячелетия, эта бездна уже дышит в лицо. "Апокалипсис стал тривиальностью, он знаком как контрфактическая ситуация повседневной жизни, и, как и все параметры риска, он может стать реальностью",- оптимистично (в слове "может") пишет наш современник Энтони Гидденс, характеризуя современность [16, С.118]. "Глобальные тенденции сейчас столь велики, что могут вызвать лишь отчаяние.., вряд ли приходится рассчитывать на то, что эти тенденции могут измениться" [8, С.392],- констатирует Пол Кеннеди.

На основе проведенного исследования можно сделать следующие выводы: византизм как культурное явление, включающее в себя христианско-православное мировоззрение и монархическое государственное устройство (со своими специфическими чертами), является стержнем российского исторического опыта и важной (если не важнейшей) частью русского национального сознания. Будучи последовательно принятым от другой культуры, он глубоко укоренился на русской почве, следствием чего явилось формирование особых черт национального характера, как то: ориентация на потустороннее бытие с некоторым пренебрежением заботами обустройства в этом мире - результат христианско-православного воспитания; симпатия сильной централизованной власти. До событий 1917 года такое мировоззрение проявлялось в "имперском сознании": союзе православной веры и освященного самодержавия, где границы царства совпадают с границами веры - мир православия. В постсоветскую эпоху византизм проявляется в возрождении интереса к православию русского населения страны, сближении власти с православной церковью. Данное явление во многом происходит под культурным, экономическим и политическим давлением Запада как попытка сохранить свою самобытность. Византийское воспитание препятствует принятию ценностей западного либерализма и капитализма, противореча им. В складывающемся "новом мировом порядке" (масонский термин) для независимой, византийски воспитанной России не находится места; основываясь на историческом опыте противостояния России с Западом, можно предвидеть стремление западноевропейского союза к агрессивным действиям по отношению к ней, что обусловлено исторической традицией, культурными различиями, особым геополитическим положением России (обширные территории, полезные ископаемые, пахотные земли) в перспективе наступающего глобального экономического, экологического, ресурсного, демографического кризиса, имеющего наступить в первой половине XXI века. Анализ мировых тенденций заставляет говорить об этом кризисе как об окончании истории человечества на планете Земля и о способе вхождения в этот кризис России. Византизм как государственная идеология, способен облегчать прохождение страны через глобальный кризис, сплачивая нацию перед лицом неизбежных агрессоров в ходе борьбы за ресурсы, а также способствуя ограниченному (в рамках разумно необходимого) использованию национальных природных запасов (византийская школа смирения и нестяжания). В случае возрождения византизма в его самом ярком виде (максимальный вариант--православное царство) или в более умеренном (президентская республика с государственной религией) Россия тем самым осуществит филофеевскую историософскую схему, очень благоприятную для православного населения, поскольку по библейскому изложению православные будут подвергаться жесточайшему преследованию со стороны иудеев (ни для кого не секрет, что реальная финансовая и административная власть на планете сосредоточена в руках исповедающих или симпатизирующих иудаизму и, соответственно, "несимпатизирующих" христианству и христианам, единственная в мире супер держава - США - управляется евреями, еврейское лобби в этой стране самое сильное, ортодоксы иудаизма открыто учавствуют в команде кандидата в президенты, расчитывая на высокие государственные должности в случае победы - имеется в виду команда Альберта Гора на последних президентских выборах, - иудеи же ожидают прихода Мессии, который должен расправиться с христианами: "Мессия придет и вернет царство евреям, а остальные народы все будут ему и им служить и подчинены будут." Талмуд:Шаб12оа,"Тогда евреи будут безмерно богаты, ибо богатство всего мира будет в их руках, все народы тогда перейдут в еврейскую веру, только христианам это не будет дозволено, наоборот, их полностью искоренят, ибо они происходят от дьявола." Талмуд:Ябамот246 Абода36, цит. по "Запад или человечество? Историософия балканского конфликта" С-Пб. 2000г. Статья Прийма И.Ф. "Достоевский о югославском вопросе" ), находясь же в государстве, хотя бы благоволящему православному христианству, у них есть реальный шанс своими глазами увидеть то, что мечтали увидеть поколения христиан с I в. н.э. (Второе славное Пришествие Господне), --дожить до него (Антихристу дана будет "власть над всяким коленом, и народом,…и племенем" (Откр13;7,8), а значит и над Россией, "И дано…ему вести войну со святыми и победить их", поэтому одно дело, если Россия сама-собой духовно о-европеится, - тогда при Антихристе православные будут гонимы и мучимы более жестоко и не только лжеапостолами лжемессии, но и "своими" - русскими; другое дело, если Россия утратит свою независимость в борьбе, в этом случае гонимые и несдающиеся христиане будут в глазах нации знамением борьбы с иноверными захватчиками, а значит до Пришествия Христова их уцелеет больше - неверующие соотечественники помогут, да и отпадших по немощи будет меньше). Византизм в приложении к современной России свой историософский смысл обретает только в рамках библейской историософии и в частности: библейского Апокалипсиса, черты которого ярко проступают в современности. Глобальные тенденции способствуют утрате Россией своей независимости, ослабляют возможности самоконтроля любого национального государства; тем не менее, при направленном государственном воздействии на общественное мнение в сторону повторного усвоения византизма, Россия имеет шанс отстраниться от "общечеловеческого" русла и оставшуюся часть истории пройти самобытной страной, с самобытной культурой. Глобализация, индустриализация, загрязнение окружающей среды, истощение ресурсов, рост населения планеты - некие роковые силы, неминуемо приближающие человечество к гибели. "Но в числе роковых этих сил есть и сила личной воли действующих на политическом поприще людей, есть политическая вменяемость… надо прежде всего понимать условия времени, и, поняв их хорошо, сказать себе: Поступай таким образом, как ты должен поступать,- и будь что будет" [11. C.223].

1. Аверинцев С.С. Византия и Русь: Два типа духовности // Новый мир. № 7, 9.

7. Каждан А.П. Византийская культура (X-XII вв.). СПб., 1997.

8. Кеннеди П. Вступая в XXI век. М., 1997.

9. Культура Византии. Вторая половина VII-XII вв. / Под ред. Удальцова З.В. М., 1989.

15. Небел Б. Наука об окружающей среде. Как устроен мир. Т. 1. М., 1993.

20. Синицына. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV-XVI вв.). М., 1998.